Читать «Держитесь подальше от театра» онлайн - страница 72

– Так это ты подговаривал народ разрушить ершалаимский храм? – тихо спросил прокуратор.

Человек со связанными руками несколько подался вперед и начал говорить:

– Добрый человек! Поверь мне…

– Это ты меня называешь добрым человеком? Ты ошибаешься. В Ершалаиме все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно. Кентуриона Крысобоя ко мне.

Появился высокий, плотный, широкий в плечах кентурион.

– Преступник называет меня «добрый человек».

Объясните ему, как надо разговаривать со мной. Но не калечить.

Крысобой щелкнул плетью.

– Римского прокуратора называть – игемон. Других слов не говорить. Стоять смирно. Ты меня понял или ударить тебя?

– Не бей меня. Я понял тебя, – ответил арестованный.

– Имя? – прозвучал голос прокуратора.

– Мое? – спросил арестованный.

– Мое – мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твое.

– Иешуа, – ответил арестант.

– Прозвище есть?

– Га-Ноцри.

– Откуда ты родом?

– Из города Гамалы.

– Кто ты по крови?

– Я точно не знаю, я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец.

– Где ты живешь постоянно?

– У меня нет постоянного жилища, я путешествую из города в город.

– Это можно выразить короче, одним словом – бродяга…

– Нет! – раздался резкий голос из зала.

Сидящие в первых рядах обернулись. С тринадцатого ряда одиннадцатого места поднялся пожилой мужчина и, ударив тростью об пол, громко повторил:

– Нет! Этого не может быть! – и стал спускаться к сцене. За ним пошли двое сопровождающих.

На сцене произошло замешательство. Актеры в недоумении переглядывались, не понимая, что происходит.

Пожилой мужчина поднялся на сцену и, подойдя к актеру, игравшему Понтия Пилата, еще раз произнес с явно выраженным акцентом:

– Нет! Это никак не может быть, уважаемый Иван Анатольевич.

В зале царила мертвая тишина.

На сцену из-за кулис выскочила худенькая, среднего роста, с бешеным выражением на аскетическом лице, помощник режиссера.

– Гражданин, что вы себе позволяете? Вы мешаете работать артистам. Я полицию вызову.

– Кресло мне, – приказал мужчина, обратившись к сопровождающим.

Худой махнул рукой, и рабочий сцены вынес кресло.

– Вот именно, работать, – сказал пожилой мужчина, садясь в кресло. Он внимательно посмотрел на притихшую публику.

– Вы кто такой? – резко прозвучал в притихшем зале возмущенный голос помрежа, и твердой мужской походкой она двинулась к сидящему, но расстояние между ними ничуть не сокращалось.

– Татьяна, бриллиант вы наш бесценный. Их знает весь мир, – любезно стал пояснять один из сопровождающих – их имя, господин…

– Артист, что ли? – сменила гнев на милость помощник режиссера. – Вы артист?

– Я-то? – переспросил сидящий и, вдруг, задумался. – Да, пожалуй, режиссер… уже много веков режиссер.

Ведь я тогда предупреждал Каиафу, первосвященника иудейского, после заседания синедриона, что казнь Иисуса обернется против евреев и в дальнейшем станет идеологическим обоснованием гонения и преследования ни в чем не виновного народа.

– Но существует другая точка зрения, – заявил доселе молчащий актер, играющий Понтия Пилата.

– Это евангелисты в своих интересах, – категорически заявил второй сопровождающий, маленького роста, – изображают прокуратора Иудеи Понтия Пилата добрым, справедливым, который не хотел этой казни и всю вину, соответственно, переложил на синедрион и еврейский народ. Чтобы защитить свое учение, руководителям христианских общин необходимо было заручиться признанием римлян, превратить иудейского Мессию в мировое божество.