Читать «Держитесь подальше от театра» онлайн - страница 66

Назорей поднял голову и спокойно ответил:

– Один Бог мне судья, в него я верю.

– Кто твои родители? – спросил Гамалиия.

– Я не помню своих родителей, мне говорили…

– Есть сведения, – перебил его секретарь, – что он родился от внебрачной связи его матери с неким человеком по имени Пандира, – он заглянул в пергамент, – и еще он был учеником рабби Иешуа бен Перахия, бежал вместе с ним в Египет, оттуда вывез приемы колдовства. Это правда не…

– Где ты живешь постоянно? – спросил Гамалиия.

– У меня нет постоянного жилья, – ответил обвиняемый – я путешествую из города в город.

– Так ты говорил, что можешь разрушить храм? – раздались выкрики.

– Тайного я ничего не говорил. Зачем вы меня допрашиваете? Спросите тех, кто меня слушал, они наверняка знают, что я говорил.

Среди священников послышался недовольный ропот. – Он нарушил галлахи… он призывал не соблюдать наши законы… да молодой еще, не укрепился в вере… наслушался всяких проповедников…

Назорей с сочувствием и легкой усмешкой смотрел на членов синедриона, с трудом сохраняющих важность, и не отвечал на лжесвидетельства.

Судьи, при всей своей личной ненависти к подсудимому, сами чувствовали слабость лжесвидетельств.

Представленные доказательства не указывали на факт уголовного преступления. Больше всех от несостоятельности обвинения злобствовали фарисеи за обличение и посрамление их перед народом.

Однажды, узнав, что Назорей проводит беседы в синагоге с иудеями, фарисеи решили скомпрометировать его, уловив на каком-либо благовидном, но опасном вопросе. Подобный вопрос напрашивался сам собой – это был вопрос о податях. Двадцать лет, со времени превращения Иудеи в римскую империю, кесарю выплачивалась подать. Фарисеи считали это незаконным притеснением, противным духу Моисеевой религии и что только единому царю Иегове, собираемая для храма, существует одна законная подать.

Молодые лицемеры, ученики фарисейские, вмешались в толпу и повернули беседу в нужную сторону.

– Учитель, скажи, кому иудеи должны выплачивать подать? – послышались выкрики из толпы слушателей.

Фарисеи, как обычно, преследовали две цели: если он, как Мессия, ищущий земного царства и содействующий освобождению народа, объявит несправедливым взымание налога – предлог обвинить его перед римским прокуратором, если ответит в пользу римлян – сам отвратит от себя народ.

Наступила зловещая тишина. Назорей понял цель искусителей.

– Долго ли вам, – сказал он с негодованием, – искушать меня, лицемеры? Покажите монету, которой платят подать.

Фарисеи дали ему динарий – римскую монету с изображением кесаря.

Назорей взял монету, посмотрел на изображение и надпись и, отдав назад, спросил:

– Чье это изображение и какая надпись? – Кесаревы, – ответили фарисеи.

– Так что ж, воздайте кесарю кесарево, а Богу Божье. Первое не противоречит последнему, ибо кесарь требует свое и не запрещает Божьего.

Глядя на неоднородное отношение судей, Каиафа прикинул, что обвиняемый Назорей в своих проповедях больше обличал фарисеев, реже и меньше говорил против саддукеев. Будучи сам саддукеем, Каиафа постоянно конфликтовал с фарисеями по поводу веры и закона, а сейчас самый удачный момент посрамить и ударить по самолюбию фарисеев, сменив ненависть к обвиняемому на симпатию, – прекратить преследование, объявить Назорея невиновным за неимением доказательств и отпустить его с миром. Но существует одна проблема. До покорения Иудеи римлянами синедриону принадлежало право жизни и смерти, но после превращения Иудеи в римскую провинцию были введены ограничения, и для исполнения смертного приговора или помилования требовалось согласие римского правителя, в данном случае – прокуратора Иудеи Понтия Пилата.