Читать «На Пришибских высотах алая роса» онлайн - страница 259

Костя действительно колебался. Он понимал, что не может обидеть девочку, отказать ей в последней перед смертью просьбе, и не хотел утрачивать ощущение поцелуя любимой. Но Соня смотрела на него такими молящими глазами, что он решился. Прижал к себе эту хрупкую девчонку, дрожащую от первого мужского объятия, и прикоснулся к упругим девичьим губам.

– Теперь и умирать не страшно! И запела: «Степь, да степь кругом…

Путь далек лежит,

А в степи той, помирал ямщик»! Запела во все мощь своего сильного голоса. Костю поразила его красота, необычные переливы и тот надрыв, с которым она пела. Это удивило даже приближающихся к ним немцев. Они остановились, зачарованные русской песней, выворачивающей душу наизнанку, и слушали. Слушали эту песню и те, кто шел по расщелине.

– Странно, не стреляют, – удивилась Аня.

– Песню слушают, – объяснила Ада.

– Она специально это делает, чтобы потянуть время и дать нам подальше уйти, – рассуждала Люся.

– А, голосище-то какой! Какая певица, девочки, погибнет! – вслух подумала Тася, а про себя добавила, – вместо меня.

Когда песня закончилась, немцы запросили: «Катьюша! Катьюша!» И Соня запела: «Расцветали яблони и груши…» Спохватившись, они начали стрелять, но вскоре поняли, что им отвечают только два человека. В перестрелке Костя получил смертельную рану в грудь, а немцы приближались, не стреляя. Они кричали: «Артистка, сдавайся в плен!

– Соня, иди! Поднимай руки и иди! Я приказываю, – из последних сил говорил Костя.

– Не пойду. Без тебя не пойду.

– Жить же будешь.

– Без тебя для меня нет жизни.

– Я приказываю, – прохрипел, задыхаясь. Силы оставляли его. – Соня, девочка, сдавайся.

А немцы кричали: «Мы сохраним тебе жизнь. Песня должна жить!»

Костя перестал дышать. Соня закрыла ему глаза, обливаясь слезами и неистово целуя.

– Теперь ты мой, только мой и я не оставлю тебя. Мы вместе уйдем в небо, и вместе будем там.

У нее оставалось две гранаты. Одну она метнула в совсем близко подошедших немцев, вторую прижала к груди и сорвала чеку.

Уходящие по расщелине по звукам могли определить, что происходит у Кости и Сони. Услышали они и два взрыва, за которыми последовала тишина. Это значило, что их больше нет. Тася не скрывала слез. Но оплакивать погибших товарищей им не дали немцы, неизвестно откуда вынырнувшие. Враги восприняли их как легкую добычу, но не тут-то было! Они и не предполагали, что эта группа женщин представляет для них серьезную угрозу. Ведь им было неведомо, что толпа разъяренных русских женщин – непреодолимая сила. Ничего они не знали и о «бабьем бунте». А перед ними была не просто толпа, это была организованная единица – штурмовая группа.

Они стреляли, опустошая магазины, затем подсоединяли к своим автоматам новые, и снова стреляли, крича от отчаяния и ожесточения. Они стреляли, как одержимые, стараясь подороже продать свою жизнь. В их глазах горел огонь – тот огонь, который появляется у человека в минуты опасности, когда он осознает, что жить ему осталось совсем немного и решает перед смертью опустошить и себя, выдать все, что в нем накопилось. В этом бою неистовствовала лютая ненависть, месть и злоба. Вспышки выстрелов и дым, хлопки посреди разрежающейся темноты, а также дикие вопли и страшные ругательства на двух языках, сражающихся с двух сторон, придавали этой ситуации нечто апокалипсическое, как будто бы последние праведники Земли схватились в роковой схватке с демонами преисподней. Сквозь грохот выстрелов доносились стоны и проклятия. Вот склонила голову Аня, и Ада обратила внимание на то, что всегда присутствующий на ее щеках пунцовый румянец, исчез. Щеки покрылись мертвенной бледностью. Рядом лежала Люся, глядя своими изумрудными глазами в светлеющее небо.