Читать «На Пришибских высотах алая роса» онлайн - страница 152

– Подумай, – говорил он дочери, – зачем тебе спешить умирать. Надо переждать опасность, и не лезть зверю в пасть. Если победят немцы, твоя жертва будет бессмысленной. Они и сейчас уничтожают славянское население, о потом, вообще, почти всех умерщвлят. Есть директива Гитлера, оставить славян только столько, сколько им будет необходимо для рабочей силы. Вы будете рабами. Ты хочешь быть рабыней?

– Нет. Я не хочу быть рабыней и никогда ею не буду. И миллионы девушек и юношей Советского Союза не хотят быть рабами, поэтому мы и взялись за оружие. И вам никогда нас не победить! Я ничего не сделала, чтобы меня судили. Я лучший боец своего подразделения. У меня ордена и медали за боевые заслуги, и никакой трибунал меня судить не будет.

– Девочка моя, ты еще так наивна. Как бы я хотел, чтобы ты послушала своего опытного отца. Я уже столкнулся в молодости с вашей системой. Нам с мамой даже пожениться не разрешили и узаконить твое появление на свет, а ты хочешь, чтобы тебе простили пребывание в немецком госпитале. Да, одно то, что у тебя отец – немец, есть предпосылка для осуждения.

– Я им не скажу это, тем более, что не считаю тебя своим отцом.

– Хорошо, а как ты объяснишь свое лечение в немецком госпитале? Что? Все русские раненные солдаты получают лечение в немецких госпиталях?

– Нет. Не все.

– Правильно. Не все, а только те, которые соглашаются работать на немцев. Так?

– Ну, наверное, так… по логике.

– И кто тебе поверит, что тебя лечили просто так? Никто, а, значит,… ну, почему ты не хочешь понять, что тебе нельзя возвращаться к русским сейчас, пока идет война. Когда мы захватим Донбасс, я тебя отвезу к маме.

– Мамы нет в Донбассе. Она на Урале. Нас туда эвакуировали.

– Как нет? А я так надеялся ее скоро увидеть. А дойдем ли мы до Урала, не знаю.

– Ну, вот видите, вы даже сами не уверены. Никуда вы не дойдете. Все равно мы победим вас.

Примерно такие разговоры происходили у них почти каждый день. Когда лечение в госпитале было окончено, Иоганн отвез дочку к Марфе Кондратьевне. А через некоторое время его переводили в другой госпиталь. У него была последняя возможность уговорить Софи уехать в Германию. Но у него так ничего и не получилось. Со слезами на глазах он умолял ее:

– Ты моя единственная дочка. У меня нет больше детей. Я люблю твою маму и буду ее любить до конца дней своих. Я не женился до сих пор. И не женюсь уже никогда. В Дрездене у нас хороший дом, у отца мастерские, приносящие приличный доход ты ни в чем не будешь нуждаться. Моя дочь имеет возможность жить в отличных условиях, но сама отказывается от них. Пойми, все, о чем ты говоришь, это политическая пропаганда. Вас просто оболванены ею, и вы, как зомби все повторяете одно и то же.

– А вот это не надо, – зло выговорила Соня, – я люблю свою Родину такую, какая она есть: с грязью и лужами на улицах после дождя, с печками по середине хаты, с туалетами во дворе, с водой в колодцах, которую надо носить за сто верст. Пусть это кому-то кажется неудобным, но это моя Родина. Я в ней родилась, я все это впитала в себя с пеленок, и мне это не кажется ужасным. Мне это не кажется отсутствием условий.