Читать «Идущий от солнца» онлайн - страница 282

– Два стиха я уже слышал, – внезапно перебил его Виссарион Круз, следивший за загрузкой космоплана земной рухлядью. – Но ваш православный Бог любит троицу. Прочтите еще что-нибудь, уважаемый следопыт, и будем не спеша отшвартовываться.

– С превеликим удовольствием, капитан, – сразу обрадовался Иван Петрович, прекрасно понимая, что стихи просят прочитать в том случае, когда казенными затасканными словами трудно выразить наболевшую глубокую мысль. – Я вам прочту стихи о той неповторимой земной красоте, которая окружает нас сейчас, особенно с той стороны берега, где огромная болотная равнина растянулась до самого моря. Только прошу вас, зафиксируйте стихи где-нибудь в памяти вашей космической техники. Они нигде еще не опубликованы. А сумею ли я их когда-нибудь опубликовать – вопрос, может быть, не сумею.

– Конечно, сумеете, – с доброй улыбкой поддержал капитан следопыта и неожиданно пожал ему руку.

– Не знаю, не знаю. Вам наверняка неизвестно, что такое тоска и жалость русского человека. А это, по всей видимости, смертная неизлечимая болезнь. И я, дорогой мой капитан, еще не покинув Землю, уже заболел ею. Я чую всем гудящим от несправедливости телом, что это надолго.

– Все уладится, дорогой мой следопыт! Успокойте свое сердце. Оно вам еще пригодится на нашей планете, – капитан Круз ласково потрепал Ивана Петровича за свалявшиеся от пороха и пепла волосы и по-мужски обнял его. – Читайте свои слезные стихи и надейтесь на поддержку нашей планеты. Ну что вы мрачны, как туча?

– Сейчас, сейчас, капитан Круз. Я только смотреть не буду в ту сторону, откуда начинается мудрость и душа земного человека. – Иван Петрович немного помолчал и, преодолевая внутреннее отчаянье, уткнулся в плечо капитана и шепотом прочел наболевшие стихи:

Тихая равнина, ты всегда со мноюВ звоне неустанном сосен и берез,Даже в час блаженный Рождества зимоюНа тебя смотреть я не могу без слез.Я тебя одену в яркие наряды,Чтоб тебе приснились розовые сны,И взамен, родная, ничего не надо —Лишь бы ты сияла радугой весны.

После последней строки он опять не выдержал и разревелся:

– Покинув Землю, я, наверно, с ума сойду от жалости и тоски! А на вашей планете люди умеют любить? – неожиданно спросил он, и, когда капитан, недоумевая, пожал плечами, он вдруг стукнул его по плечу и, подойдя к Вере, разревелся еще больше. – Я не хочу больше жить, Верушка, не хочу! Я знаю, что ты поймешь меня, знаю, что не осудишь, если я сейчас пойду к реке и утоплюсь!

– Перестань, Ваня… Наша взаимная любовь отведет тебя от безрассудных мыслей. Возьми себя в руки, пройди на корабль и не думай, что мы улетим навсегда.

– Человек никогда не знает, чего он добьется в этой странной и очень удивительной жизни, – строго подметил капитан. – А что такое судьба, ему не дано понять.

– Да-да, совершенно правильно, господин Круз, – подхватил «Айвазовский». – Когда я еще работал в милиции – вернулся из ночной засады измотанный, уставший, жена встретила неприветливо и, конечно, спросила, где я был. Я сказал, что был в засаде. И тут теща, стоявшая за ее спиной, такое буркнула, от чего мне пришлось срок отбывать.