Читать «Монады» онлайн - страница 419

Первый свой десяточек мух она принесла в спичечном коробке. Счетчик внимательно перебрал смятые черные комочки. Взглянул на девочку из-под очков и вручил первый приз – керамический сосудик с крышечкой, чтобы мухи так больше не сминались и не размазывались, дабы их легче было подсчитывать. Следующим призом была та самая вожделенная мухобойка. Затем последовал и вовсе билет на проезд в трамвае. И последнее, чего смогла добиться девочка, был бесплатный проход в кино. Затем она уехала, не познав больших благ.

Еще, помнится, участвовала в уничтожении столь же вредных для счастливой общественной жизни китайского населения воробьев. Считалось, что они уничтожали большую часть и без того скудного урожая. Если китайское население по тем временам насчитывало где-то миллиард или около того (чуть побольше, чуть поменьше), то воробьи превосходили его в разы. Маленькая птичка, да вот съест за день 10 зернышек. А миллиарды – многие миллиарды зернышек. А в год эти многие миллиарды помножались на З65 дней. Да еще один день в високосный год. А там и прожорливые птенцы – новые миллиарды зерен. В общем – страшное дело! Страшный ущерб.

Всем населением, включавшим и нашу девочку, бродили бессонные, отрешенные от мелочных забот повседневной жизни, производя беспрерывный оглушающий шум. Девочка тоже самоотверженно колотила ложкой в блестящую кастрюлю, позаимствованную у улыбающегося повара. Истощенные воробьи не выдерживали, и их хрупкие тушки рушились на землю. Иногда, не рассчитав, они падали прямо на головы безжалостных гонителей. Собственно, не такова ли была судьба самих гонителей во времена диких и неотвратимых японских гонений? А позже и во времена бесчисленных идеологическо-очистительных кампаний под предводительством председателя Мао? Риторический вопрос.

Потом равные же миллиарды гораздо более злостных насекомых, недоуничтоженных трагически погибшими миллиардами воробьев, сжирали не меньшее количество тех же зерен, плодов, фруктов. Да кто же считает!

Да, еще отлавливали крыс, отрубали им хвосты и в конверте приносили на счетную станцию. Но крыс девочка не отлавливала по причине прямо-таки физиологической непереносимости любого вида грызунов.

Да что о том могла ведать строго вопрошавшая женщина?

Она пристально взглядывала на девочку, на ее бросающийся в глаза неместный, даже в какой-то степени неуместный наряд, специфическое поведение, странноватый, если и не акцент, то некие непривычные интонации. И исполнилась подозрительностью. А как иначе-то? В те времена по-другому и нельзя было.

Кстати, эта странность и некоторая невключенность в местный быт, при немалой информированности о нем и начитанности, осталась за девочкой во все время ее дальнейшего проживания в Советском Союзе. И в университете. Ее даже хотели исключить, попросту выгнать из него за эту самую непохожесть. Но в том нет ничего странного. Особенно, как поминалось, для обитателей тех времен и тех мест.

Девочка: хотя какая девочка? О ту пору уже вполне девушка, она стояла перед строгим комсомольским собранием, по весне одетая в белую легкую блузку и мини-юбку, обнажавшую ее длинные стройные ноги. Да, длинные. Да, стройные. Девушка ведь уже! Весна, расцвет всех чувств и молодого организма.