Читать «Монады» онлайн - страница 385

Точно так же на ослепительном берегу Крымского побережья она упала в обморок, но уже при виде не нарисованной, а настоящей льющейся крови.

Тетя Катя, вместе с добрейшим дядей Митей вывезшая свою дорогую племянницу на летний отдых к морю, глубоко поранилась на пляже осколком стекла кем-то безответственно брошенной бутылки. Не то чтобы очень опасно, но крови было на удивление много. Девочка закатила глаза и рухнула прямо под ноги удивленной публики. Посему перепуганному дяде Мите пришлось возиться с ней гораздо больше, чем с пораненной тетей Катей, которой просто перебинтовали ногу и отпустили из медпункта. Девочку же отвезли в местную больницу и оставили там на несколько дней.

Она лежала в пустынной прохладной палате одна и глядела на белую стену, вдоль которой перемещались легкие прозрачные тени. Перебегали на потолок, касались лица и выплывали в окно. Висела абсолютная тишина. Девочка ни о чем не думала и ничего не переживала. Просто смотрела. Она действительно была переутомлена.

Однажды, открыв глаза, она увидела у своих ног старшую сестру. Это было удивительно, так как та с давних уже времен проживала с родителями в далекой Англии. Как она могла здесь оказаться? Девочка сразу же узнала ее, несколько постаревшую, но вполне сохранившую сразу угадываемые фамильные черты. Сестра, улыбаясь, молча стояла в накинутом на плечи белом медицинском халате. Девочка закрыла глаза. Когда снова открыла, сестры уже не было.

Потом она узнала, что именно в это время ее сестра неожиданно скончалась в далеком Портсмуте.

Я и сам припоминаю подобное же странное, исполненное всевозможными видениями, расслабленное лежание в подобной же палате сходной крымской больницы. Только все это происходило во времена дальнего детства, когда меня, наравне со многими крохотными обитателями многострадальной послевоенной и полуразрушенной страны, поразила непонятная болезнь. Года на полтора она попросту лишила меня подвижности и возможности какого-либо передвижения.

Я лежал в прохладной палате. За окнами шумело недосягаемое море и стояла нестерпимая жара. Но в палате было удивительно прохладно. Легкий ветерок шевелил прозрачные шторы, сквозь раскрытое окно надувая их огромными белыми парусами, вытягивая на улицу и снова загоняя внутрь. Какие-то шепчущиеся голоса толпились снаружи, медлили и залетали в комнату. Кто-то нежными, ласковыми руками пробегал по всему телу, порождая мириады всколыхивающихся мурашек. Они, обретая самостоятельную энергию и волю к жизни, вдруг собирались легкой пленкой и отлетали от тела. Некоторое время слабым полуразмытым подобием человеческого силуэта темнели на дальней белесой стене. Потом растворялись, исчезали, как бы и не было их вовсе.

Неимоверная слабость овладевала всем организмом. И я засыпал.

Хотя нет, нет, я ведь лежал в невеликой палате, переполненной такими же детскими бедолагами, как я сам. Однако вот это почему-то не припоминается. Припоминается как раз тишина, пустота, доносящийся мерный шум моря, общее тихое свечение всех предметов и объемлющего их пространства.