Читать «Монады» онлайн - страница 321

Голова дракона то припадала к земле, то вздымалась к небесам. В этот момент девочка различала под ней беспрестанно переступающие, мелькающие босые смуглые ноги танцора. В отдалении рядом с драконом шел как бы непричастный всему этому безумию высокий человек с большой зеленоватой рыбиной, которая время от времени впивалась в дракона, кусала и отскакивала. Легкие пузырьки вырывались из тяжелого туловища, шутливо взбирались по нагретому воздуху и исчезали в блеклой голубизне. Дракон стремительно озирался. Человек с рыбиной никак не реагировал на это. Дракон снова припадал к ногам девочки.

Бесчисленные босые ноги танцоров мелькали под телом чудища, вздымая мелкие столбики пыли. Тонкое белесое марево застилало все видение, придавая ему вид ирреальной, но притом и хорошо просматриваемой картины.

Огромное шествие в рассеивающемся пыльном окружении завершали медленно движущиеся нескончаемые ряды разнородно одетых людей. В руках у всех были маленькие бумажные разноцветные пропеллеры. Под порывами ветра они дружно вздрагивали и с ровным жужжанием огромного шмеля начинали стремительно вращаться, так что каждый из них превращался в некий светящийся полупрозрачный ореол. Нимб. Море нимбов. Ветер стихал. Пропеллеры замирали и снова обретали очертания крохотных свастик. И снова кружились с бешеной скоростью. И снова стихали.

Процессия исчезала.

Все опять приходило в свое неорганизованное, хаотическое, беспорядочное движение.

Нянька обхватывала голову девочки, и обе замирали в ужасе, стараясь быть поближе к взрывающимся хлопушкам и безумным барабанам, хоть они и были весьма пугающи. Но все-таки не настолько, как эти, обступающие со всех сторон чудища, драконы, звери и особенно страшные безобразные, невидимые, но явственно ощущаемые духи и демоны. Чур, чур их!

Начало следующего года хоть в какой-то мере было гарантировано. Обещало их весьма недалекое и недолгое отлучение от человеческого жилья.

Было ли в моей жизни что-либо сравнимое с вышеописанным? Стараюсь вспомнить. Вспоминаю.

Единственно возникают в памяти медленно проплывающие по сумрачному, постепенно темнеющему до полнейшей черноты небу мрачно-серебристые крестики самолетов. И следом – невообразимый грохот и обвал всего живого, хрупко стоящего на этой сотрясающейся земле, словно уносящегося, вернее, возносимого остаточной своей жизненной силой вверх, к небесам, в виде прямых лучей прожекторов, пересекающихся где-то там, в неопределимой глубине бездонного чернеющего пространства.

Ну, понятно – картины времен давней, мало уж кем и припоминаемой войны, столь счастливо миновавшей девочку и ее семейство. Коснувшейся их лишь, если можно так выразиться, своей декоративной частью. То есть некой сменой декорации окружающей жизненной рутины.