Читать «Точки пересечения. Завещание» онлайн - страница 120
Михаил Яковлевич Черненок
— Придется нам прижать Гуманова, — с самым серьезным видом сказала Зорькина.
— Да, Марин, давно бы тебе следовало этим заняться! — вдохновился Торчков. — Тут, если заглянуть поглубже, не одним матерьяльным ущербом пахнет. Женька ведь еще и моральный урон колхозникам наносит: телевизер-то, считай, каждый день отключается. Как говорят по телеку, где гарантия, что люди в часы досуга не потянутся вновь к бутылке?..
— А что, Иван Васильевич, тянет все-таки к ней, к проклятой? — спросил Антон.
— Нет, я не о себе говорю. Для меня, Игнатьич, вопрос с этим позорным явлением решен окончательно и бесповоротно. Я о нынешней молодежи забочусь, которая из-за безделья по вечерам может сбиться с панталыку… — Торчков уставился в боковое стекло и вдруг закричал: — Тпр-р-ру-у-у, Игнатьич! Сапоги, сапоги…
Бирюков резко затормозил. Слева, метрах в десяти от дороги, на зеленом густом клубничнике, словно на выставке, рядышком друг с другом стояли два больших кирзовых сапога. Тут же лежала кверху дном плетеная корзинка. Чуть поодаль виднелась свернутая черная тряпка.
— Вот оно, место происшествия, — таинственным шепотом проговорил Торчков. — Аккурат тут чуть было я не оказался в чужой тарелке. Хочешь, Игнатьич, верь, хочешь — проверь.
— Пойдемте, Иван Васильевич, вместе проверим, — сказал Бирюков, вылезая из машины.
Торчков и Зорькина тоже вышли на свежий воздух. В траве безостановочно стрекотали кузнечики. Где-то высоко-высоко в голубом небе тянул свою песню неутомимый жаворонок. Антон подошел к сапогам и спросил у Торчкова:
— Ваши?
— Мои, елки-моталки! Скажи, Игнатьич, разве при такой расстановке я мог из сапогов выскочить? Я от них вот так вот освобождался… — Торчков поочередно дрыгнул босыми ногами. — А тут, обрати внимание, как на солдатском параде, гуманоиды носочки подровняли.
— И корзинка ваша?
— Моя. А вот та драп-дерюга — ведьмина.
Бирюков подошел к тряпичному свертку и развернул его. Это действительно оказалось длинное старушечье платье с широкими обносившимися рукавами и с большим, пришитым спереди, карманом. В кармане лежала сплющенная коробка «Космоса» с тремя измятыми сигаретами.
— Марин! — глянув на Зорькину, воскликнул Торчков. — Скажи, не Гайдамачихина хламида?..
— Правда, Елизаветы Казимировны, — подтвердила Зорькина и посмотрела на Торчкова. — Но похоронили бабушку не в этом платье, а в новом.
— Дак она сколь раз по ночам из могилки вылезала! — заершился Торчков. — Пообносилась…
— Не сочиняйте, — сказала Зорькина. — Это платье из сундука, который хранится у Тамары Тиуновой.
— А вот это откуда?.. — спросил Антон, осторожно придерживая двумя пальцами сигаретную коробку.
Зорькина недоуменно пожала плечами, но Торчков опять не растерялся:
— Ведьма — что ты хочешь! Там, если в могилке пошуровать, наверняка, и поллитровка найдется.
— Иван Васильевич! — строго одернула Зорькина. — Зачем на мертвого человека наговариваете? Елизавета Казимировна никогда не пила и не курила.