Читать «Избранное. Том 2. Повести. Рассказы. Очерки» онлайн - страница 265

Стихи Маяковского читал нам учитель Наум Соломонович. Несколько непривычно было слышать из его уст очень крепкие слова стихотворения «О советском паспорте». Многие словосочетания были совершенно непонятны нам, хотя по отдельности каждое слово было нам знакомо. «Черти», «с матерями» как-то не укладывались для нас в какой-нибудь определенный смысл.

Бедного Наума Соломоновича Дунаевского засыпали вопросами.

Видимо, здесь играло роль предметное мышление, воспитанное и жизнью, и чукотской речью, в которой не так много абстрактных понятий.

При первом же чтении бюрократизм мне представился почему-то в виде бухгалтера торгово-заготовительной базы. Может быть, потому, что тот всегда был погружен в разные бумажки, и, проходя мимо конторы, редко можно было увидеть его лицо, так как голова бухгалтера всегда была низко наклонена. Так вот, этого бухгалтера глодал огромный серый волк, пугливо озирающийся кругом. Строка «к мандатам почтения нету» более или менее была понятна… Но вот «ко всем чертям с матерями катись…» — здесь мое воображение оказалось совершенно бессильным. Как-то смутно представлялся целый ряд чертей с безобразными рожами, а к ним по снежной целине, мимо волка, глодающего бедного бухгалтера, катились шары, которые при близком рассмотрении оказались тепло одетыми женщинами-матерями… Но ведь смысл стихотворения совсем не в этом!

Язык является отражением жизни народа. Это бесспорная истина. Жизнь чукотского охотника и оленевода не давала много материала для отвлеченных размышлений. Поэтому некоторых слов, понятий, вполне естественных в каком-нибудь другом языке, в чукотском не было.

Я хорошо помню, как, работая в газете «Советская Чукотка», переводя газетные статьи на чукотский язык, я часто вставал в тупик, не находя того или иного слова. Правда, потом я научился выходить из положения, используя богатейшую способность чукотского языка к новым словообразованиям. Но вот, скажем, когда мне пришлось перевести простое словосочетание «свободный народ», я остановился перед неодолимой стеной. Дело в том, что в чукотском языке нет общего понятия — свободный. Всегда должно быть конкретно указано — от чего свободный. В переводимом контексте значилось: «свободный от цепей эксплуатации». Было такое чукотское слово — «свободный от цепей», но оно относилось к собаке, и при переводе получалось буквально: «сорвавшийся с цепи народ», что совершенно меняло смысл, если не сказать хуже.

Образный строй стихов Маяковского требует очень точного знания языка, тонкого чувствования разных смысловых оттенков слов, и, конечно, прямое восприятие, скажем, таких строк: «Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше» — невозможно. Надо знать подспудное, скрытое значение слов, их сочетаний. А это дается с большим трудом, лишь со временем.