Читать «Любовь и небо» онлайн - страница 127

Однако никто не провалился. Да этого не могло и быть, поскольку среди нас кретинов не было.

У меня всё шло хорошо, дополнительных вопросов не задавали, а приобретённый опыт показывал, что это один из важнейших показателей качества твоих ответов. Дело ведь не только в том, чтобы приобрести знания. Нужно уметь их выгодно продать, в конкретном случае – преподнести. Мне это удалось. И только по проклятой воздушно – стрелковой подготовке один из оппонентов засомневался при определении окончательной оценки, зануда.

Наконец наступил долгожданый день, – день испытаний на лётную зрелость. По плановой таблице моим проверяющим должен был быть полковник Шмелёв. Однако в последний момент капитан Сулима подошёл, спросил о самочувствии, ободряюще хлопнул по плечу:

– Полетишь с председателем комиссии. – Шмелёва медики к полётам не допустили. Ты справишься, я знаю.

«Вот тебе, матушка, и Юрьев день!» – дрогнуло моё сердце. Ну, чем я тебя провинил, Господи? Шмелев, говорят, боевой летчик, а председатель комиссии

– не сахар, уже двоим, закатал по технике пилотирования по четвёрке. Не судьба, значит.

– Так, – сказал генерал, помахивая стянутым с головы шлемофоном: – Про задание, к которому готовился, забудь. Выполнишь пару крутых виражей, переворот, пикирование, петлю и боевой разворот, а там посмотрим. И не выпендривайся. Делай так, как умеешь. Готов?

– А как же, товарищ генерал? Готов, как пионер! – бодро ответил я.

– Ишь ты, шустряк, – добродушно одобрил проверяющий. – Тогда вперёд, пионер.

Простота генеральского лексикона мне понравилась.

Мы подошли к спарке, и Авдеич, тридцатилетний техник самолёта, по всей форме доложил генералу о готовности матчасти к эксплуатации.

Проверяющий неторопливо поднялся в заднюю кабину УТИ, я ящерицей скользнул на рабочее место, накинул привязные ремни, по привычке осмотрелся, фиксируя показания приборов, положение тумблеров, переключателей и рычагов управления. Всё было в ажуре.

– Запрашивай разрешение на выруливание, – донёсся из задней кабины приглушенный генеральский голос и больше я его не слышал, вплоть до посадки. И только на земле, когда я зарулил на стоянку, откашлявшись, бросил:

– Замечаний нет. Но перегрузочка на виражах предельно ощутимая.

Пока я, стоя в сторонке, ломал голову, хорошо это или не очень, Сулима отделился от генерала, нашёл меня глазами и украдкой поднял большой палец вверх – жест, понятный даже глухо – немому.

Вскоре были подведены итоги, и к нашему ликованию экипаж капитана Сулимы получил общую отличную оценку. И Девин, и Чирков и Мазикин заработали пятёрки, и только Володька Забегаев срезался на боевом развороте, но огорчения на его лице никто не заметил.

Сулима ходил именинником, на радостях пригласил всех в гости, и мы с удовольствием выпили по маленькой, празднуя триумф инструктора и нашу замечательную победу.

Не скажу, что это был последний полёт в училище. Доводилось летать и позже, но в других, уже в качестве пассажира, когда я стал профессиональным журналистом.