Читать «Любовь и небо» онлайн - страница 103

На самом деле было не так. Перед этим я трижды посылал в редакцию материалы, посвящённые курсантской жизни, на каждый из которых приходили убийственные аннотации. Но в конце каждой выражалась надежда на дальнейшее сотрудничество и пожелания работать над собой. Уже тогда, получая от почтальона фирменные конверты, я ловил на себе заинтересованные взгляды моих однокашников и выслушивал любопытные вопросы. Приходилось врать, объясняя, что хотел получить ответы по семейным проблемам. Почему-то это наивное объяснение удовлетворяло друзей и знакомых.

Если говорить всерьёз, то в моём представлении всякая печатная продукция рисовалась виртуальным миром, вторгаться в который позволено только Богом помеченных. Куда уж мне, со свиным – то рылом, да в калашный ряд! Однако этот непознанный мир обладал такой притягательной силой, не прикоснуться к которому было просто невозможно. Хотя бы с краешка, хотя бы мизинчиком, ноготком. Не зря говорят, что чем строже запрет, тем соблазнительней.

Воодушевлённый первой публикацией, на самой высокой оптимистической ноте, я в тот же день написал о нашей не в меру затянувшейся учёбе в полной уверенности, что информация заинтересует редакцию. Ждать ответа пришлось долго. Только через месяц мой куратор сообщил, что решать поднятую проблему газета не компетентна и что было бы гораздо интереснее для читателя узнать о динамике курсантской жизни, подтверждённой конкретными примерами, фактами и фамилиями.

Я был разочарован, но понял, что редакция избегает конфликтных ситуаций, а повзрослев, догадался – почему. Дело в том, что любой печатный армейский орган субсидировался Министерством Обороны и не мог выступать по большому счёту против проводимой им политики, не рискуя потерять дотацию. Говоря языком простым, каждому из военных журналистов хотелось кушать. Это естественное желание я полностью с ними разделял. Почувствовав дразнящий запах первого гонорара, я обрушил на редакцию столько «воды», что её бы хватило на конкуренцию с Ниагарским водопадом. Писал каждый день по две-три заметки и отправлял их в твёрдой уверенности, что создал шедевры. Темы выбирал спонтанно, уже тогда сообразив, что газета – ненасытный монстр, готовый проглотить любую предложенную пищу. Лишь бы была по вкусу. Ко всему прочему, я заметил одну характерную деталь: в заметках, подписанных моим именем, сохранялась только фактура, а содержание – порой и автор не узнавал. Опасаясь рассердить моего далёкого доброжелателя, я мирился с дикой правкой моих материалов, вынужденный, справедливости ради, признаться, что на страницах газеты выглядели они явно привлекательней оригиналов. Каждую заметку и информацию я аккуратно вырезал, подписывал на полях время публикации и помещал в специально приобретённую для этого папку.

…В конце мая месяца, сияющий, как только что вышедшая с Монетного двора копейка, гладко выбритый и свежо пахнущий, я предстал перед родными по случаю очередного отпуска. Юрка, опередив взрослых, прилип к курсантской шинели, мать в растерянности опустила руки, а отец, отстранив поскрёбыша в сторону, прижал к груди и троекратно расцеловал по русскому обычаю. За обедом я вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию, словно ученик, оставленный на второй год за неуспеваемость, и пообещал, что будущей осенью непременно вернусь в офицерских погонах.