Читать «Алексей Ставницер. Начало. Восхождение. Вершина» онлайн - страница 157

Гурвиц как-то скептически отнесся к установлению дружеских связей с Пертом. Он считал, что Одесса достойна побратимства только со столицами.

Наши отношения с Пертом развивались независимо от этой идеи. Мы гастролировали на площадке, где в разное время гостили Лондонский и Будапештский, Чикагский и Израильский симфонические оркестры, Берлинская филармония. В тот раз, когда одесский мэр с кислой миной отверг наше предложение, нас принимали особо хорошо. Мы были в городе первым оркестром из Украины, «Весну священную» Стравинского наградили особо теплым приемом. Местное правительство с интересом расспрашивало нас о нашей стране, об Одессе. Я потом рассказывал об этом Алексею, и он только развел руками…

Вот с этой «неудачи» с несостоявшимся побратимством Одессы и Перта и началось наше сближение. Меня впечатлило, что Алексей очень интересовался современной музыкой. И когда мы в опере играли Мирослава Скорика – диптих для струнных с джазовыми интонациями, – я убедился, что это не обычный слушатель, а человек, глубоко чувствующий музыку. Считается, что в современной музыке мало кто разбирается. Мы с Алексеем оказались единомышленниками в том, что в ней разбираться и не надо – нужно просто слушать. Современная музыка – часть большого мира музыки, она всегда кому-то нравилась, кому-то – нет. Это нормально. Что хорошо и талантливо, мир музыки примет без оценки зрителей и критиков.

Было время, когда мы с Алексеем встречались довольно часто, всерьез обсуждали проблему благотворительности в Украине. А это действительно проблема, и она не менее значима, чем внедрение новейших технологий. Вся история доказывает, что искусство коллективное, исполнительское всегда зависело от благотворительности. И Алексей подсказал мне верное направление для поддержки оркестра – создание Благотворительного фонда. Мы зарегистрировали его августе 1995-го в Америке, и я думаю, что без него судьба нашего оркестра была бы плачевной, мы вряд ли выдержали бы испытания нуждой до часа, когда получили звание Национального.

Из тех встреч с Алексеем мне особо запомнилась одна, совершенно не имеющая отношения ни к бизнесу, ни к музыке. Мы собирались на какой-то спектакль в театр Водяного, приехали туда заранее, и дети затеяли играть в футбол на площадке перед театром. Мой младший, Павлик, играл против Алексея Михайловича, хлопец он тренированный и азартный и никак не считался с возрастом партнера. Я все порывался ему намекнуть, чтобы он не особо усердствовал, но игра потихоньку выровнялась, казалось, что Алексей вспомнил давнее умение владеть мячом и гонял не менее азартно, чем ребята.

Но в игре и в поведении Алексея проглянулась ранее не видимая мною черта – его какое-то трепетное, ласковое отношение к детям.

Согласитесь, что футбол – игра гладиаторская, там места нежности нет. И тем не менее, он с ними играл, как играют львы с детенышами.