Читать «Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя» онлайн - страница 50

Спрашивается, кому был нужен этот скромный человек, главный бухгалтер районного сельхозуправления? Сначала он стал препятствием для небольшой мафиозной структуры и, не приняв правил игры, не приняв взятки, был устранен путем провокации. Затем заработала неумолимая машина существующей правоохранительной системы, для которой важны были статистические показатели, портить которые не разрешалось – ведь за них боролись снизу доверху, кроме того, за незаконный арест можно было сурово пострадать, и поэтому у нас знали: незаконных арестов быть не может, равно как и ошибок при оценке доказательств.

Ну а если все же встречались ошибки?

Такого не могло и не должно было быть. Факт прекращения дела против Сеидова и последующего его осуждения дополнило досье, давно собираемое на Мамедова. Стержнем же его стало дело Саши Бабаева. Можно было ставить вопрос о серьезной проверке прокуратуры республики партийной комиссией. Алиев продирижировал, и партию разыграли. Решением бюро ЦК КП Азербайджана Гамбоя Мамедова освободили от занимаемой должности. Роману Андреевичу Руденко оставили пустяковую мелочь – подписать соответствующий приказ, что он и сделал. Гейдар Алиевич Алиев, как и другие его соратники по партии, любивший цитировать В. И. Ленина, напрочь игнорировал его наставления «о двойном подчинении и соцзаконности», по которому прокурор находится в подчинении по вертикали и не может быть зависим от местных органов власти.

Новым прокурором республики стал заместитель председателя КГБ Аббас Тагиевич Заманов, сосед Гамбоя Алескеровича по подъезду, человек бесконечно далекий от прокурорской деятельности.

Мамедова спровадили на пенсию, но депутатской неприкосновенности не лишили. Видимо, Алиев, побаиваясь строптивого прокурора, решил тем самым подсластить пилюлю.

Но каким неблагодарным оказался бывший прокурор! Когда его пытались трудоустроить, он отказывался от предлагаемых должностей среднего руководящего звена и все норовил занять номенклатурную, то есть равнозначную той, с которой его сняли. Но разве можно так провести Гейдара Алиевича? Сегодня я тебя сюда, а завтра ты заявление в Москву: мол, за что сняли на бюро, когда на номенклатурную, пусть и на другую, должность утвердили?

Такое противостояние длилось несколько лет. В конце 1978 года по заранее расписанному сценарию проходила очередная сессия Верховного Совета республики. Заседание заканчивалось, и председательствующий по традиции спросил: «У кого что есть?» И вдруг все замерли. Подняв руку и встав со своего места, к президиуму двинулся Гамбой Мамедов. Он шел, покраснев, играя желваками, в полной тишине. Это было такое отступление от ритуала, что растерялись не только депутаты, но и рабочий президиум во главе с Алиевым. Гамбой Мамедов шел посягать на основы, и об этом догадывались. Его пробовали остановить репликами, но тщетно.

Алиев лихорадочно перешептывался с составом президиума, а Мамедов между тем вышел на трибуну. Речь его была сбивчивой, но страстной. Он говорил о непорядочности первого секретаря ЦК, о том, что в республике процветают приписки, особенно в хлопковой промышленности, очковтирательство, обман государства и т. д. Многого он сказать не успел: его стащили с трибуны разгневанные депутаты (фактически работники спецслужб, обслуживающие сессию).