Читать «Ярцагумбу» онлайн - страница 142

Красавчик заметно хмелел и добавлял еще, повышая голос:

– И религия здесь ни при чем. Буддизм не религия – философия. Будда достиг перехода, стал Просветленным в 35 лет. Технику сам открыл. Понимаете? Технику для пути к просветлению. Медитацию, разумеется, знали и до Будды. Но всё не то. К Истине не приходили. А он пришел. Потому что техника иная! Освобождения достичь можно исключительно благодаря верной тех-ни-ке. Потом, разумеется, всё превратилось в ритуал, в культ Будды, как божества. – Бритый повторялся, мотал тяжелеющей головой, откидывался на спинку стула, разводя руками: – А ведь он не бог, он – Просветленный. Поэтому практике могут обучаться и христиане, и мусульмане, и индуисты. Нет границ! Понимаете? Вы же понимаете… Пе-ре-про-граммировать реакцию, вот чему мы учимся на ретритах, – язык запнулся о слово. – Это надо пробовать, не ждать, надо решаться и идти. – Наконец, красавчик проявил в обозримом пространстве меня: – Да, идти. Девушек много. Мужчины и женщины отдельно. Конечно. И вообще, нельзя разговаривать. Даже с собаками. И нельзя убивать комаров, не говоря уж о змеях и тарантулах. Вас комары кусают? Меня ужасно! – Он разводил руки ладонями вверх. – Но нельзя. Буддист никогда никого… Есть противомоскитные сетки в кути. Н-н-ничего, все привыкают… – Он вдруг внимательно посмотрел на Старика, напрягая мутнеющие рыжие глаза, сложил рот в улыбку, потом чуть склонил голову набок, отчего его выбритая макушка засияла, отразив свет неяркой лампы под бамбуковым колпачком, и, прибавив хитрицы своей интонации, обратился к Сандре: – А в Пайе вы бывали, прекрасная Курупита? – он старательно произнес «и» краткое в середине слова, нарочито удлинив его и подчеркнув ритм и плохонькую рифму. – Нет? Пай-й-й – это рай-й-й! Сто двадцать километров отсюда. В горы. Теплые вещи брать обязательно: днем жара, ночью прохладно. Мой друг, владелец дивного ресторанчика, привез из России дубленку. Да. Там хорошо. Деревня хиппи. Долина цветов и бабочек. Очень благоустроенное место. Много музыки. Много выпивки. – Парень стесненно засмеялся. – Люди со всего света. К раздолбайской жизни может присоединиться каждый. Люди приезжают на неделю и остаются на… – Парень махнул неопределенно вперед. – Но расслабляет. Слишком расслабляет… никто не мешает. Каждый может стать раздолбаем. Травка… сколько хочешь, и никто… – Закосевший мастер монолога внезапно поднялся и, зацепив рюкзачок со спинки стула, не оглядываясь, поплелся прочь. Я недоумевала.

– Не удивляйся, девочка. И не очень… как-бы поточнее? Не очень верь. Я имел общение с людьми, которые «медитировали», – старик употребил ироничную интонацию, – по семь минут в день и остальное время говорили об этом, знал тех, кто медитирует по семь часов в день, но все равно много говорит об этом, слишком много говорит… Европейцы, «ищущие Истину» в буддизме, – старик опять произнес слова иронично, – и вот что всегда было одинаково… – Он приостановился, помолчал, потом продолжил очень серьезно: – Они голодают по сорок дней кряду, практикуют на многомесячных ретритах в монастырях, таскаются по Таиланду, Лаосу, Шри Ланке, осуществляют паломничества на Тибет, летят в Бутан к «счастливым людям», а всё ради дальнейшего «учительствования». Ради эффекта. Они возвращаются из монастырей в гестхаусы и спорят ночами напролет в сетях о смыслах и значениях, не стесняясь резкостей, не осознавая главного: об этом не спорят! Это путь одиночества и тишины, отречения от сует. Я, к несчастью моему, не знаю ни одного фаранга, сумевшего истинно углубиться в Учение, то есть смирить гордыню, перестать разглагольствовать, перестать желать производить впечатление, поражать знаниями пали, осведомленностью в неких нюансах канона, утверждать свою правоту. Смешно же, нелепо.