Читать «Мать ветров: рассказы» онлайн - страница 5

— Благодать, а не жизнь! — говорил мне Абдулла. — Слава богу, два раза в день дают хлеб, иногда господа на чай дадут. Да и сиротка мой, Гариб, бог да продлит дни его жизни, если вырастет здесь, кто знает, может быть, не просто водоносом будет. Выучится читать, вот жизнь у него и будет красивей, чем моя… А вас господь вознаградит за него, господин! Учите, учите его, а я пойду, мне нужно приготовить воду для господина Валима — он сейчас будет купаться.

О, до чего раздражает меня эта покорность судьбе! Как только человек живет такой жизнью! А ведь так живут сотни тысяч, миллионы. Каждая страна, каждый народ в любом уголке земного шара, за исключением нескольких человек и некоторых кругов, гордятся своей цивилизацией, своей религией, своей культурой, своей сознательностью, своим умом…

Все это позолота! Нет предела человеческой лжи и стремлению человека обмануть самого себя.

Взять того же Абдуллу. Он несчастен, все время кашляет и все же продолжает жить в надежде на то, что тот самый мир, который не дал ему расцвести, то самое общество, несправедливость которого лишила его всех радостей жизни, схватила за горло и превратила в забитое животное, дадут расцвести его сыну… Но ведь в конце концов Абдулла человек, и жизнь его — борьба, как жизнь всех людей. Что ж, борись, борись хоть за мечту. Твой сын подрастет и станет юношей, и тогда ты воскреснешь в исполнении его расцветших желаний, снова забьется твое сердце в чистоте его юности, в цветистых песнях его любви и красоты, в славе его радости.

Из встреч на веранде сердце мое хранит воспоминание о молодой парочке, которая казалась очень счастливой. Оба они были совсем еще юны, красивы и образованы. Они недавно поженились и приезжали в Гульмарг, чтобы провести здесь свой медовый месяц. Заняты они были тем, что смотрели друг на друга.

— Дорогая, как красив этот закат! — говорил юноша, глядя в глаза своей любимой.

— И воздух пропитан ароматом цветов… — отвечала она, касаясь его плеча своей нежной ручкой.

Эта парочка целыми днями умирала от восторга, они умирали перед закатом, умирали перед цветами, умирали перед красотой окрестностей, умирали перед лунным светом, умирали перед кедрами, умирали перед горными пони… В конце концов мне начало казаться, что они по целым дням только и знают, что умирают. Зато по ночам они оживали… Они жили на третьем этаже, и комната их находилась как раз над моей. Иногда ночью до меня доносился то звук разбивающегося стакана, то поскрипывание кровати, то кошачье мурлыканье. О'Брайен говорил, что они, наверное, видят одинаковые сны, не сознавая, что на самом пороге этих волшебных снов из «Тысячи и одной ночи» стоит суровая действительность.