Читать «Нас называли ночными ведьмами. Так воевал женский 46-й гвардейский полк ночных бомбардировщиков» онлайн - страница 68

Когда мы с Бершанской приехали к Вершинину, страшно расстроенные, он долго смеялся, а потом произнес речь, смысл которой можно передать так: «Дуры вы, дуры, она же герой, она с ребенком летала на боевые, война окончилась, ее награждать надо, не возмущаться. Надо подумать, как ей помочь».

Мы уже были в Швейднице, когда приехала к нам Аня с малышом. Что тут делалось: шили пеленки, рубашечки. Даже братцы привезли какие-то детские принадлежности.

Ведь и правда! Война окончилась, и началась новая жизнь. Может быть, это было и символично — первый мужчина в нашем строгом полку!

4-я ВА уходила на земли, переданные Польше, и с ней наш полк. Последним местом базирования полка был городок Швейдниц. Оттуда летный состав полка улетел в Москву, чтобы участвовать в Параде Победы, а я осталась с наземным эшелоном. Зато Вершинин позволил мне привезти маму. Моя мать — учительница русского языка, впервые летела на самолете, на транспортном «Дугласе». Она была в восторге. «Мы летели так низко над рекой, самолет повторял все ее изгибы. Это просто чудо…» На этой же машине летела наша стартех Прудникова. Она рассказывала мне: «Ребята (пилоты) были навеселе и хулиганили, шли бреющим над Вислой, я от страха чуть не умерла»… Съездили мы с мамой в Берлин, обе были потрясены увиденным, но она, конечно, больше…

Постепенно в армии началась демобилизация женщин, сначала сержантского состава, потом офицерского. Некоторые однополчане побывали дома, посмотрели, как идет жизнь, волнения улеглись, и месяца через два-три после окончания войны почти весь состав полка был демобилизован. А полк не расформировывали, так как гвардейскую часть мог расформировать только главнокомандующий.

Поэтому не демобилизовали Бершанскую, меня, Рачкевич и еще человек 10, которые еще не определились.

В Швейднице был устроен прощальный вечер. Вершинин вручал нам последние ордена, желал успеха в мирной жизни. Мне он пожелал иметь семь человек детей. Шутил и с другими. Было трогательно и торжественно, и немного грустно. И не было чувства расставания. У всех уже были свои заботы, мысли были далеко, у себя дома. Тогда мы не представляли, что будем вспоминать полк так, как вспоминали после. Хотелось домой. Бершанская пожелала счастливого пути…

Но мы еще оставались. Я готовила документы к сдаче в архив, а знамя — в Музей Советской Армии. И только 15.10.45 года директивой начальника штаба Красной Армии № ОРГ/10-14080 46-й Гвардейский Таманский Краснознаменный ордена Суворова III степени ночной бомбардировочный авиационный полк был расформирован. Личный состав демобилизован…

* * *

Дорогой выдуманный друг!

Не писала целую вечность. И сегодня, вероятно, пишу свое последнее письмо. Ты знаешь, конечно, что она окончилась — война. Я иду в мирную жизнь. И это так странно. И ты тоже, ты, конечно, тоже остался жив и возвращаешься в чье-то другое сердце.

«Если хочешь быть счастливым — будь им». Это мне сказали в Москве. Вот и я была в Москве — а это значит — была счастлива.

Снова все было так, как когда-то. Все так же, как когда-то. И даже лучше.

А ты был в Москве, мой любимый человек?

Москва широким жестом опрокинула все настроенное во мне за эти годы в Армии. Вернула к старому, попыталась сделать меня прежней. И это ей удалось в некоторой степени, т. к. совсем прежней уже нельзя стать.

Я верю в верность, в верность прошлому, верю в свое возвращение в Москву.

Пять лет жизни моей прошло, осталось только теплое, светлое воспоминание, как о чем-то самом важном.

Все начинается снова. Все продолжается от начала координат мирного времени. Они ждали меня, мои старые знакомые, они ждали меня, и вот я вернулась.

Прощайте, годы мои, мысли мои, подруги мои, прощайте. Попробуем начать снова, по-хорошему, по-правильному, по-старому.

Прощай и ты, мой дорогой выдуманный, мой любимый друг, оставляю тебе все мои чувства, мои юные мечтания. Я стала другой и осталась той же. Мне так много лет сегодня. И это мое последнее признание тебе. Оставляю тебя другой молодой девочке, которая еще не знает, чего она хочет.

А я хочу мира, Москвы и любви.

1946 г.