Читать «Нас называли ночными ведьмами. Так воевал женский 46-й гвардейский полк ночных бомбардировщиков» онлайн - страница 157

Иногда я подхожу к самолету и раздраженно смахиваю крагами слой снега с крыла. Но темная гладкая поверхность его сразу же светлеет, покрываясь сначала легким пушком прикоснувшихся первых снежинок, затем становится опять белой. Новый слой снега нарастает на крыле. Он такой нежный, пушистый, этот белый снег. Но я смотрю на него с ненавистью.

Раздражение быстро проходит, если постоять, глядя вверх на снежинки. Кружась в несложном танце, они несутся вниз легко и весело. Я смотрю на них, и тревожные мысли проходят на время.

Иры Себровой нет. И Клавы Серебряковой тоже. А прошло уже много времени. Где они?

Я мягко ступаю унтами по свежему снегу. Десять шагов в одну сторону, десять в другую. Иногда останавливаюсь, чтобы посмотреть вверх. И снова хожу. Где они? Может быть, сели в поле… А может быть… Нет, лучше смотреть на снег, запрокинув голову. Постепенно небо светлеет — кажется, снег перестает…

Утром, когда снег, наконец, прекратился, несколько самолетов вылетели на поиски пропавших. Но сколько ни искали, внимательно просматривая землю в наиболее вероятных районах посадки, никого не нашли. А пропавшие самолеты сами вернулись. Все, кроме одного: летчик Клава Серебрякова и штурман Тоня Павлова потерпели аварию.

Девушек нашли местные жители под обломками самолета: при вынужденной посадке самолет задел за провода электропередачи. Сильно пострадала Клава — у нее было несколько переломов обеих ног. У Тони была сломана рука, и она скоро вернулась в полк. А Клава и после войны еще долго лечилась в московском госпитале. Кости срастались неправильно, их ломали и опять составляли…

О своем полете она вспоминала так: «На рассвете, когда горючее подходило к концу, попробовала посадить самолет. Видимость была очень плохая. Правда, на малой высоте темный лес все-таки просматривался. Несколько раз заходила на посадку вслепую. Каждый раз перед самолетом вырастало препятствие: столбы, деревья, постройки… На пятый раз, когда горючее кончилось, — заснеженные провода… Я долго лежала без сознания…»

* * *

Вспоминает штурман эскадрильи Татьяна Сумарокова:

«Летчик Клава Серебрякова и штурман Тоня Павлова летели к цели, прорываясь сквозь облачность и лучи прожекторов…

Утром 9 марта 1945 года на земле долго ждали их возвращения, но их все не было.

…На кровати у Клавы одиноко лежала мандолина. Хозяйка бережно возила ее с собой всю войну. Девушки с удовольствием слушали в свободные минуты Клавины импровизации. Она даже пыталась наигрывать отрывки из классических произведений. А если что-то не получалась, она упрямо твердила: «Все равно буду играть Чайковского!»

С таким же упрямством она играла в шахматы. «Наш Ботвинник опять гоняется за королевой», — шутили девушки. Шутили и понимали, что в полку нет шахматистки, равной Серебряковой.

И небрежно брошенная мандолина и недоигранная шахматная партия Клавы как будто дожидались ее. Никто из подруг не решался сложить Клавину постель, никто не прикасался к ее вещам.

Клаву Серебрякову, начавшую боевую деятельность с Кавказа, успели полюбить все. Всегда веселая, она заражала своим смехом всех окружающих. Ее любили на земле, ее ценили в воздухе. С первых же боевых вылетов о ней стали говорить как о смелом, решительном летчике. У Клавы было уже 550 боевых вылетов…

Наконец, из штаба армии сообщили, что обеих девушек живыми нашли на восточном берегу Вислы под обломками самолета…»