Читать «Нас называли ночными ведьмами. Так воевал женский 46-й гвардейский полк ночных бомбардировщиков» онлайн - страница 148
Наталья Федоровна Кравцова
Некоторые умудрялись вышивать на аэродроме, под крылом самолета, в кабине. Даже в столовой после полетов можно было слышать:
— Оля, ты уже кончила петуха?
— Понимаешь, осталось вышить два пера в хвосте: синее и оранжевое. А ниток не хватает.
Оля вытаскивала из кармана комбинезона кусок материи и аккуратно его раскладывала.
— Вот смотри, если вместо синих взять зеленые…
И обе самым серьезным образом обсуждали петушиный хвост.
И вдруг все прошло. Перестали вышивать. Стали играть в волейбол. Всю осень, пока полк базировался в польском имении Рынек, шли ожесточенные бои. Мы недосыпали днем, вставали раньше времени и бежали на волейбольную площадку, чтобы успеть сразиться перед тем, как идти на полеты. Уставали до чертиков, но остановиться не могли…
— Валь, ты когда-нибудь прыгала с парашютом?
— Нет. А чего это ты вдруг?
— Не вдруг, а нам выдают парашюты. Будем их с собой в полет брать. Сиденья уже опустили.
— Вот еще не хватало! Таскаться с ними. И так после полетов еле ноги волочишь.
— Ну, это уже решено. И потом — почему ты против? Согласись, что многие девушки остались бы живы, если бы нам дали парашюты раньше…
— Вообще-то конечно. Но, может быть, мы сами виноваты, не просили.
— Да, наверное… Ну вот — тренировочные прыжки сегодня. После обеда.
— Так сразу?
— Ну да.
— Вот здорово! А я никогда-никогда не пробовала.
Парашюты нам выдали только за девять месяцев до конца войны, а более двух лет мы летали без них.
Конечно, они в какой-то степени обременяли нас. В долгие зимние ночи, когда темнеет в пятом часу, а рассветает только в девять, полетаешь двенадцать-четырнадцать часов подряд, а утром, забросив ногу за борт, приподнимешься и вываливаешься как мешок из кабины. А тут еще парашют с собой тащить…
И все же парашюты брали с собой не зря.
* * *
Вспоминает Руфина Гашева:
«Это было в Польше, за рекой Нарев. К тому времени мы с Лелей Санфировой сделали уже около восьмисот вылетов. На этот раз мы получили задание разбомбить немецкий штаб в одном из населенных пунктов.
…Подлетаем к цели. Отлично видно белое здание, сверху похожее на букву «Г», где находится штаб.
— Давай заходи. Курс триста десять. Буду бомбить, — говорю я.
Леля ложится на заданный курс, и самолет идет по идеальной прямой. Прицеливаюсь. Самолет вздрогнул, освободившись от груза. Хорошо видно — бомбы попали в цель. И тут же — беспорядочный огонь с земли, но мы уходим бесшумно, со снижением. Я все оглядываюсь. Но что это Леля вдруг забеспокоилась?
— Руфа, ты посмотри, что у нас с мотором делается…
Вижу — пламя лижет капот двигателя и судорожно тянется к фюзеляжу. Отвалился патрубок. Вот-вот огонь охватит всю машину. Неотрывно смотрю на ярко-желтое с красными язычками пламя. Идем на малом газу, высота все теряется. Как же медленно тянется время! Чуть не на бреющем прошли линию фронта.
— Руфа, снимай парашют, прыгать уже невозможно. Как только сяду, сразу выскакивай — и подальше от самолета. Быстро отстегиваю парашют.
— Сняла? А теперь ты поведи, я сниму.
Летим низко, продолжаем до боли в глазах смотреть на пламя. Показался наш аэродром. Даю красную ракету и заходим на посадку с прямой. Леля идет докладывать.
— Товарищ командир, задание выполнено. Бомбы легли в цель. Самолет неисправен. Разрешите лететь на вашем самолете?
— Хорошо, берите мой, — сказала Бершанская.
— Спасибо! — Леля ни словом не обмолвилась о том, что пришлось пережить за эти страшные сорок минут».