Читать «Недоверчивые умы. Чем нас привлекают теории заговоров» онлайн - страница 63

Короче говоря, детали очередной теории, по-видимому, не имеют большого значения. Если вы знаете, как человек относится к одной теории заговора, вы можете с большой степенью точности предсказать его отношение к другим конспирологическим теориям, даже если очевидной связи между ними не прослеживается.

Живой и мертвый

Почему, если вы верите в одну теорию заговора, вы, скорее всего, поведетесь и на другие или, наоборот, сомнение в одной из них означает, что вы, весьма вероятно, отвергнете и прочие? По мнению социолога Теда Герцеля, один из возможных ответов в том, что конспирологическое мышление использует изворотливую логику, согласно которой, если одна теория заговора верна, это может служить доказательством истинности других подобных теорий. Если вы считаете, что к убийству Кеннеди приложили руку сотрудники спецслужб, то, скорее всего, и в чем-то вроде событий 11 сентября они тоже замешаны. И если власти убивают своих граждан, устраивая ложные теракты, что мешает им тайно отравлять нас водой с химикатами или вакцинами, содержащими токсины? И если они без зазрения совести врут своим гражданам про здоровье и безопасность, то почему бы им не подделать высадку на Луну и не скрыть существование инопланетян? И если маленькая группа предателей и заговорщиков может творить все это безнаказанно, то вполне возможно, что существует некая тайная элита, которая планирует все происходящее в мире. И так далее и так далее. По мнению Герцеля, теории заговора образуют самовоспроизводящуюся систему убеждений, где вера в один из заговоров подкрепляет веру в другой. Если вы не готовы сделать первый шаг – поверить в одну из теорий, все остальные выглядят для вас одинаково неправдоподобно. Но стоит повестись на одну из них, и сразу же распахнутся ворота для всех остальных.

В принципе, когда люди убеждаются, что одна конспирологическая теория может быть правдой, они становятся более восприимчивыми к другим теориям, вроде бы не связанным с предыдущей. Допустим, я скажу вам, что есть основания для сомнений по поводу автомобильной катастрофы, в которой погибла принцесса Диана. Не секрет, что британское правительство не одобряло ни отношений Дианы с египтянином Доди аль-Файедом, ни ее все более активного участия в политике. Всего за три дня до смерти появилось интервью, в котором принцесса назвала правительство «безнадежным». Политики жаждали ее крови, делая язвительные замечания вроде: «Зачем эта женщина вмешивается в политику, почему она не ограничится старушками и маленькими детьми? Она как с цепи сорвалась». Учитывая все это, возникает вполне резонный вопрос, была смерть Дианы трагической случайностью или чем-то иным.