Читать «Мимикрия жизни» онлайн - страница 70

Погиб Витя Старыш.

Погиб нелепо и страшно.

Из-за нашумевшего побега американца все службы были поставлены не только на ноги, но и то, что называется «на уши». Из области и даже из столицы приехали разные начальники с большими звездами на погонах. Они должны были обеспечить эффективность поисков, но все хорошо понимали, что в таком деле всё, как правило, решают маленькие звезды, мерцающие на погонах тех плечей, на которые ложится основная тяжесть розыскной работы.

Проверялись все возможные и невозможные места дислокации американского «банкира», были объявлены разнообразные перехваты. Менты, казалось, росли, как грибы после дождя, на каждом углу и мимо них никто не мог проскользнуть незамеченным. Оперативники рыскали, как ищейки, а Ваня Бойко «рыл носом землю» так, пытаясь загладить и оправдаться, что очень хотелось верить в результат.

Все знали, что в одной из наших гостиниц проживает приезжая пассия сбежавшего американца, все также понимали, что американец не идиот, и к даме сердца не сунется, так как должен понимать, что она находится под наблюдением. Ребята раздумывали, навещать ее или нет, понимая бессмысленность такого посещения, но… на первом этаже гостиницы располагался весьма приличный бар, а у ребят весь день во рту маковой росинки не было. Решили для проформы и пущей бдительности даму навестить, а заодно и поужинать.

Ваня, Витя и Эдик Горенко полагали, что американец не дурак, и не пойдет туда, где его должны ждать. Американец оказался джентльменом, который обещал своей даме вернуться и не мог не сдержать слово.

Ребята поднимались в номер как на легкую прогулку, никто из них не подумал надеть бронежилеты, мыслями они торопились в другое место – в бар. Не подозревая ни о чем и не ожидая ничего страшного, они постучали в дверь гостиничного номера. Когда дама открыла дверь, перед ней стоял Витя, он же первым и шагнул к ней в номер, в него и выстрелил американский «герой». Витя упал замертво. Эдик и Ваня, ошеломленные случившимся, пусть не сразу, но смогли прийти в себя и, скорее, от злобы и ненависти не упустили американца, но и не задержали его. Ваня высадил в него всю обойму. Кому это было надо? Никому. Даже Вите это уже не было надо, но Ваня не мог остановиться…

В горотделе сумрачными были не только лица. Горе витало в воздухе и оседало на стены, на подоконники, билось в окна, стучало в двери. Женщины плакали открыто, а мужчины, крепко сжимая глаза ладонями, не давали слезам пролиться, возвращая их внутрь себя и обильно орошая ими сердца.

На Ване не было не только лица. Он, как тень, то тихо сидел у себя в кабинете, то, срываясь, мчался куда-то, хватал первого попавшегося за руки, за одежду и, тормоша первого встречного, что-то пытался объяснить. Астахов, опасаясь еще более худшего, запретил выдавать Ване табельное оружие.

На Астахова тоже было страшно смотреть. Посеревшее и постаревшее лицо с печатью вины, той вины, которую даже время не в силах стереть, не в силах вылечить боль, которая селится в душе, как следствие этой вины. Его ждала новая работа и надо было доделывать старую, но ничто уже не занимало и, тем более, не радовало, он всё делал по инерции, по укоренившейся привычке.