Читать «Это было в Праге. Том 1. Книга 1. Предательство. Книга 2. Борьба» онлайн - страница 314

На баррикаде осталось двенадцать человек.

Только к полночи гул боя постепенно стих. Глушанин подсчитал боеприпасы. В среднем оставалось по двадцать патронов на бойца и четыре гранаты.

– Что ж… Будем обороняться пушкой, – сказал Глушанин. – Под Сталинградом потяжелей бывало. Мы, советские люди, привыкли драться в разных условиях, в разной обстановке и всегда одинаково – насмерть. Будем и здесь драться так же, товарищи. Немцы занимали наши позиции под Сталинградом только в тех случаях, когда там не оставалось живых. А если был жив хоть один человек, он продолжал вести бой.

В два ночи по-прежнему стояла тишина. Патриоты дремали, пользуясь затишьем. Не спали только Глушанин, Антонин и старик Гофбауэр. Они сидели на насыпи и вели негромкую беседу.

– Вот уже и девятое мая настало, – сказал Гофбауэр. – Что оно нам принесет?

– Не верю я этому Туссену, – проговорил Глушанин. – Он что-то затеял. Никак я не пойму – зачем ему капитулировать, если сила на его стороне?

– Тоже не понимаю, – согласился Антонин. – Я уже думал – не подперли ли его американцы? Ведь к седьмому мая они были в восьмидесяти километрах от Праги. За двое суток легко одолеть это расстояние.

– Конечно. Может быть, у Туссена не хватает сил, чтобы заслониться от американцев? Вот он и хочет сманеврировать.

– Но ведь Дениц два дня назад отдал приказ о капитуляции, – напомнил Гофбауэр. – В чем же дело? Разве Дениц для Туссена не закон?

Патриоты терялись в догадках. Завтрашний день казался им загадкой. Он тревожил их.

Силы уже были на исходе. Боеприпасы иссякли.

– Сдается мне, – сказал Гофбауэр, – что завтра будет ясный день. Видите, показались звезды?

Они поеживались на предрассветном холодке.

– Вот что, Антонин, – вдруг сказал Глушанин, – пробирайся-ка ты в нашу обитель. Кажется, целая вечность прошла с тех пор, как мы с тобой туда заглядывали.

Видя, что Слива молчит, добавил настойчиво:

– Ведь там только двое мужчин: врач и Морганек. Сходи, братка.

Антонину давно хотелось зайти в особняк, но он не решался даже и намекнуть об этом. Как можно оставить баррикаду в такое время? Но слова Глушанина заставили его задуматься. Что, если в особняк ворвались нацистские мерзавцы? Он почувствовал, как по телу его пробежал холодок.

– Сходи, сходи, – подталкивал его Глушанин.

– И верно, сходи, сынок, – поддержал капитана Гофбауэр. – Узнаешь, как там наши друзья себя чувствуют.

– А утром вернешься.

– Хорошо, – сказал Антонин.

Но, вставая, он почувствовал, как велика в нем усталость и как хочется лечь и заснуть хоть на часок.

На Буловку он добрался, когда на восточной стороне неба, очистившегося от туч, занималась заря.

Его встретил Морганек, стоявший на посту. Он порывисто обнял Антонина.

– Что ты меня трясешь, как черт грушу? – вяло пошутил Антонин. – Пусти. Я и так еле живой. Как тут у вас?

– У нас тихо, как в монастыре. Во дворе четыре воронки, в окнах все стекла вышибло. Еще что? Божена жива и здорова, только ноги едва передвигает.