Читать «Последняя любовь Гагарина. Сделано в сСсср» онлайн - страница 164

Устраивали выпадания редко, вспоминали потом, обсуждали полушепотом, посмеивались над. Потом водка тяжёло пошла, перешли на траву, тоже интересно – дунуть и стать вдруг подростком. Смотреть на звёзды, сплёвывая под ноги, лежать в траве – миру этому ничего от тебя не нужно, а тебе – от мира, полная независимость, «уважуха и почёт».

Со временем выпадания переросли в идеологию, дремлющую в крови, – переросли как раз в тот момент, когда время закончилось, остановилось и наступил полный штиль переходного периода – как в стране, так и в каждом отдельно взятом человеке.

Именно это выпадание на острове Церера, собственно говоря, Гагарин и устроил. Себе, ну и другим заодно.

36

Инструктор долго возился с новым оборудованием, все расселись в плетеные кресла, лениво переговаривались, наблюдая или манкируя наблюдением. Даже мама Маню, вытирая сухой лоб, более не волновалась – инструктор убедил её и всех в полной безопасности погружения.

Да только человек предполагает, а бог располагает. Первое погружение прошло нормально, Маню нырнул – и поплавком вынырнул через какое-то время с ракушками в руке. Все начали аплодировать. Мальчику понравилось внимание, как мог, восхищался открывшимися красотами. Попросил отпустить его в воду «на подольше».

Отпустили. Долго не спохватывались, отвлеклись или что. Короче говоря, утонул мальчик. Как утонул? Вот так, утонул, и всё тут. Что-то заело, потом говорили – клапан или не клапан, разгерметизация, кислород весь вышел.

Смотрели на пузырьки, думая, что Маню дышит, а он агонизировал. Вытащили бездыханное тельце на берег, уже и откачивать поздно. Даже мать не сразу поняла, что случилось. Думала, розыгрыш. Позвали Гагарина, врач и хозяин, хозяин и врач, пощупал пульс: поздно, умер мальчик.

Мать всплеснула руками, заголосила, нарушая всеобщий стиль и расписание. Заламывала руки, бросалась на труп, слуги зачем-то сдерживали, не давали подойти.

Но прорвалась. Упала, начала тискать, зарыдала. Убедилась, что без толку, повернулась растерянная к Гагарину – взгляд безумный, потерянный, как же так, вроде бы, казалось, приручили стихию, ан нет.

Олег смутился, чувствуя ответственность, расстроился. Далось ему это снаряжение. Сделал, называется, подарок. Как лучше хотел. Грех на душу принял. Нехорошо-с.

Уверенным шагом ушёл к себе, скрылся от посторонних глаз. Смотрел, как постепенно комнаты заполняются угрюмыми, подавленными гостями. Все молчали, никто не говорил, записывать было нечего, и трансляция шла вхолостую.

Самохин ходил из угла в угол, мерил комнату шагами, Королев сидел, обнявшись с Катей, сначала неподвижно, потом начали ласкаться, повалились на кровать. Денисенко безмятежно спал, после бурно проведённой с оркестрантками ночи он на берег не ходил и ничего ещё о трагедии не знал.

В подсобке, куда слуги перенесли тело утопленника, металась его чёрно-белая мать, старея и дряхлея на глазах, превращаясь опять в бабку.