Читать «На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ» онлайн - страница 35

Я думал: как же так, выдвигать меня на такой пост и даже не посоветоваться со мной на последней встрече по делам, за которые я вскоре, наравне с командиром, буду нести ответственность. Возможности кавказских портов я знал до мельчайших подробностей – где и какой изгиб причалов и какие условия стоянки в гаванях портов, так как, будучи артиллеристом и помощником командира эсминца, командиром корабля и начальником штаба бригады эсминцев, многократно посещал все порты и подолгу в них стоял, зарисовывал их и записывал все данные о них. Входил в эти порты и выходил во всякую погоду днем и ночью. Начштаба флота, я и командиры корабельных соединений на картах и планах, с лоциями в руках и по собственному опыту и записям могли дать комфлоту полную и исчерпывающую информацию и обосновать перед Военсоветом флота, без выезда на место, возможность, хотя и с большим трудом и изобретательностью, при большой скученности разместить хоть сегодня весь корабельный флот в портах Кавказа. И даже огромная сложность, связанная с вводом линкора в Потийский или Батумский порт, при наличии имеемых там буксиров, не вызывала у меня сомнений в благополучном исходе этого дела, безусловно при наличии тихой погоды. Этот вопрос тогда всех нас волновал, и в мирное время никто и не заикнулся бы о вводе линкора в Потийский порт, его бы осмеяли как неудачного шутника, но война на многое заставила нас изменить взгляды, а тут еще безвыходность положения, все это заставляло совершать сверхвозможное. В свете этого побуждения Октябрьского убыть для личной рекогносцировки на далекий Кавказ, за 400 миль, в такой грозный час для самого Севастополя – остались для меня и тогда, и теперь непостижимыми. И когда я стал его непосредственным подчиненным, наши отношения переросли в боевую дружбу, создалась атмосфера взаимной доверительности в беседах, а с моей стороны утвердилось понимание сложного характера этого выдающегося военачальника, я никогда не затрагивал, даже в непринужденных беседах, этой щекотливой для него темы. Я остерегался сделать ему больно.

При всем величайшем уважении к этой личности, не побоюсь сказать – преклонении перед его воинскими, партийными и общечеловеческими добродетелями, при всем том, чем я обязан ему в личном плане, за быстрое продвижение в войну по службе, вот при всем этом я обязан сказать честно правду: уход комфлота из Севастополя в далекие тыловые базы, даже по важнейшим делам флота, в угрожающей ситуации для Севастополя, надо признать неоправданным. Член Военсовета флота Н.М. Кулаков в своих воспоминаниях пишет по этому поводу: решение комфлота было в тот момент не лучшим образом действий. Но я должен тут же оговориться: за сухопутные дела в Крыму всю ответственность перед Ставкой несли адмирал Левченко и генералы Батов (назначенный Ставкой заместителем Левченко) и Петров; к тому же контр-адмирал Г.В. Жуков назначен заместителем командующего флотом по обороне Главной базы Севастополя с суши, то есть было кому заниматься защитой Севастополя, на комфлота навалились заботы о кораблях и авиации. У него также было желание лично самому проинструктировать командира Потийской базы, офицера не корабельной службы, как управиться с той массой кораблей, которые нахлынут в Поти и Батуми. Так что повод был, другое дело – обстоятельства, позволяли ли они покидать Главную базу, командиром которой по нашей устоявшейся структуре являлся командующий флотом. Но комфлот вправе по-своему оценивать обстоятельства.