Читать «Пора меж волка и собаки» онлайн - страница 4

Незнакомка подхватила ее под локоть и с усилием усадила опять на лавицу у оконца.

– Ну, здравствуй Аленушка! – она поддержала ее. – Нет, я не Богородица. Я земли этой берегиня. Меня Малкой зовут. А еще Марьей кудесницей звали или Марьей искусницей. Иногда Девой Ариев. Ты сиди, сиди, не вставай. Тебе уже и не встать, пожалуй.

– Отчего так, берегиня?

– Так ведь извели тебя, Аленушка. Опоили отравным зельем. Потому и лекаря нет, и ворожейки. Не добег твой слуга. С перерезанным горлом лежит.

– Долго ль жить-то мне осталось, ведунья?

– Так не долго. Со мной поговоришь, и отлетит душа в Ирий. Я к тебе душу твою облегчить пришла. Грех с нее снять. Вижу, маешься ты.

– Маюсь, маюсь. Это не тебя ли Девой Марией там где солнце западает зовут?

– И так меня зовут. Та зови меня девонька, как тебе сладостно. Сними грех с души. Не ты своих врагов извела, то у них доля такая. То за ними Аринии пришли, за каждым своя, что он своей злостью и властолюбием выкормил. Они тоже ведь не без греха, враги-то твои были. Тоже душ загубили, не считано. Ты не о них думай. О сыне думай и делах своих, – она присела рядом взяла в свои руки ледяные ладошки Елены и стала греть своим дыханием.

– Я ли храмов не ставила? Вон Петр Новый одиннадцать храмов на Москве поднял. Ров с Кремлевского холма на Красную площадь перенес. На самом холме Собор Архангелу Михаилу поставил и колокольню Ивану Великому вознес. Склады пороховые отстроил – Аловизов двор. Даже терем энтот и то его рук дело.

– Тихо, тихо девонька. Храмы твои еще веками стоять будут. Фрязина вашего люди помнить будут долго. Здесь на Москве и в Бахчисарае, где он ханам дворец соорудил дивной красы. От них и сюда его путь пришел. Его помнить будут, а тебя забудут, на красоту эту глядючи. Таковы люди. Коротка у них память, – про себя добавила она, – За то, что церкву Рождества Богородицы, тут на Кремлевском холме поставила, отдельное тебе спасибо. От меня, от Матери Артемиды, всех богов рожаницы.

– Скажи мне берегиня, – дыхание Елены стало жестче и с каким-то клекотом, – Скажи мне,…Ты ж все видишь сквозь пелену времени…Ладно Георгий он и умом прост, да и глух и нем,…а вот Иван-то…ему доля кака?

– Георгий твой еще многих здоровых переживет. А что молчит и вокруг никого не слышит, то может и к лучшему. Чего хорошего ныне услышишь в мире этом? А вот Иван твой, – пророчица задумалась, будто окаменела, затем стряхнула оцепенение и продолжила, – Об Иване заботу оставь. Быть ему великим царем в мире этом. Не просто великим царем, а Грозным царем. Потомки помнить его долго будут и так и назовут потом – Иван Грозный, – она положила руку на ледяной лоб Елены, из груди которой уже вырывался чуть слышный хрип, – Он за тебя отомстит Аленушка.

– Не надо, – вдруг твердым голосом сказала умирающая, – Не надо мести злобной. Пусть простит всех!

– Пусть, – успокоила ее Малка, – Пусть простит, – но про себя добавила, – Но он не простит. Он кровь реками прольет. Лежи, лежи спокойно, – опять вслух сказала она. – В нем кровь медведей воинских – Мамаева кровь, да кровь братьев орденских – Острожская кровь, с кровью Ангелов перемешалась. Как в Андрюше Боголюбском, – задумчиво добавила она.