Читать «Пушкин – Тайная любовь» онлайн - страница 61

В тоне этих текстов и рисунков не чувствуется, впрочем, по отношению к Карамзиным очень большой пушкинской обиды или озлобленности. Сохраняющаяся у юноши способность шутить свидетельствует о том, что он прекрасно понимает, что в данном случае ему каким-то чудом удалось, что называется, легко отделаться. Хотя, может быть, он и боялся, но одновременно и мечтал о том, чтобы его дрянной поступок по отношению к Бакуниной раскрылся полностью, и посвященные в него серьезные взрослые люди заставили бы его, «преступника», нести соответствующее их пониманию жизни наказание – жениться на Екатерине.

Но раз не сказала им о его полной вине сама Екатерина, он не может компрометировать ее в глазах окружающих собственным признанием! И не понимает, зачем она тогда и затеивала всю эту суету с его запиской? В пушкинских рисунках – лишь легкая досада по поводу неадекватно, по его мнению, отреагировавшей на его письмецо Бакуниной. Да еще ирония по адресу заботящихся о его нравственности и безопасности его пожилых благодетелей.

Трудно сказать, смогли бы Карамзины по достоинству оценить пушкинское черновиковое остроумие? Но они, по счастью, его бумаг не видят и по-своему продолжают спасать репутацию зареванной Бакуниной в глазах двора и света. Старательно разыгрывают ими же придуманную комедию о том, что пресловутая записка на самом деле была адресована не Бакуниной, а …самой жене историографа. Имя-то в записке – как раз подходящее: Екатерина!

Сомневаетесь, что подобное и в те «легковерные» времена могло выглядеть убедительным? Согласна. Идея влюбленности Пушкина в Екатерину Андреевну и могла прийти в голову разве что ее возрастному мужу, в глазах которого его жена и теперь еще столь же молода и прекрасна, как в первые годы их совместной жизни. Но разве были, по правде сказать, у супругов Карамзиных на тот момент иные варианты переигрывания этой истории? Кого иного с нужным именем было им искать, чтобы иметь возможность столь же доверительно эту компрометирующую записку переадресовать?

И Пушкин, по юности своей не осознававший всей опрометчивости своего дерзкого поступка по отношению к Екатерине Бакуниной, во всю свою жизнь оставался благодарен супруге историографа Екатерине Андреевне Карамзиной за принесенную ею тогда в хотя бы частичное искупление его греха собственную ее безупречную репутацию. Это была настоящая материнская жертва.

Светское общество, впрочем, от этого «семейного» скандала тоже оказалось не в проигрыше. Ему в этой «мыльной опере» открыто демонстрировалась целая гамма чувств – и христианская верность жены, и мудрость и великодушие мужа, и слезы раскаяния дерзкого юнца и, наконец, – «хеппи энд», то есть всеобщее примирение.

Изобразив в рукописях «брань» по поводу себя с Бакуниной в доме Карамзиных, Пушкин тоже успокаивается – продолжает писать свою поэму. Под рисунком с юбкой Екатерины Андреевны у него побежали строки будущего вступления ко второй главе: