Читать «Пушкин – Тайная любовь» онлайн - страница 44
Людмила Сидорова
Пушкину понятны сердечные страдания друга. Впрочем, они понятны не только ему. В аттестации директора Лицея Е. А. Энгельгардта психологический портрет студента Ивана Пущина еще с 1816 года выглядит следующим образом: «Несчастные обстоятельства произвели на Пущина вредное влияние. Он с некоторого времени старается заинтересовать собою особ другого пола, пишет отчаянные письма и, жалуясь на судьбу, представляет себя лицом трагическим. Одно из таких писем попалось в мои руки, и я по обязанности должен был внушить молодому человеку неуместность такого поступка в его положении. Дружеский совет, казалось, произвел желанное действие, но повторение подобного же случая доказало противное».
Не случайно, как видим на пушкинском рисунке в ПД 841, л. 81 об. у профиля Пущина чуть приоткрыт рот: жалуется. Во время визита к другу-сопернику Ивану в лазарет Пушкин оставляет на деревянной табличке у его кровати свой – конечно же, ироническо-поэтический – «диагноз»:
Иван Иванович Пущин в своих «Воспоминаниях о Пушкине» об этом рассказывает так: «Когда я перед самым выпуском лежал в больнице, он как-то успел написать мелом на дощечке у моей кровати: «Вот здесь лежит больной студент…» и т. д. Я нечаянно увидел эти стихи над моим изголовьем и узнал исковерканный его почерк. Пушкин не сознавался в этом экспромте». Соперничество друзей за внимание Бакуниной в ту пору было, похоже, в самом разгаре.
Считается, что у Пущина с Пушкиным в лицейские годы не было друг от друга тайн. Это уже в продекабристских кружках Иван Иванович научился конспирироваться так, что и в своих мемуарных записках, составленных после Сибири, в 1857 году, на отношения поэта не только с будущими революционерами, но даже и с женщинами навел туману явно сверх меры. Впрочем, сам он это считал, вероятно, простым джентльменством. Мол, та же их с Пушкиным пассия Екатерина Бакунина еще жива, и эти его мемуары вполне могут попасться на ее прекрасные глаза. Так у них, лицейских друзей, было принято: была, мол, в те годы у друга моего любовь, но на подробности ее – «завеса!»
Иногда с целью утаить имя их общей первой любви, по понятиям Пущина, даже и приврать – не такой уж большой грех. Как у него в воспоминаниях получилось, к примеру, с эпизодом поцелуя, которым Пушкин по ошибке одарил в полутемном дворцовом переходе фрейлину двора Волконскую. Было это, по словам Пущина, в их предпоследний учебный год. Иван Иванович рассказывает: «…У дворцовой гауптвахты, перед вечерней зарей, обыкновенно играла полковая музыка. Это привлекало гуляющих в саду, разумеется, и нас, l’inévitable Lycée (вездесущий Лицей), как называли иные нашу шумную, движущуюся толпу. Иногда мы проходили к музыке дворцовым коридором, в который между другими помещениями был выход и из комнат, занимаемых фрейлинами императрицы Елизаветы Алексеевны. Этих фрейлин было тогда три: Плюскова, Валуева и княжна Волконская. У Волконской была премиленькая горничная Наташа. Случалось, встретясь с нею в темных переходах коридора, и полюбезничать; она многих из нас знала, да и кто не знал Лицея, который мозолил глаза всем в саду?
