Читать «Даурия» онлайн - страница 40
Константин Федорович Седых
– Не казачье, говоришь, дело? – заговорил Прокоп. – А по-моему, только казаку и ходить в надзирателях. Он хоть в тюрьме и не служит, а должность у него тоже собачья. Недаром его нагаечка в любом городе посвистывает и песенки про нее распевают. Не слыхал?
– Не доводилось.
– Песенки не в бровь, а прямо в глаз… Я это по себе знаю. В девятьсот пятом в Чите на Песчанке наш полк стоял. Стыдно теперь вспомнить, что мы делали. Много мы наших нагаек о людские спины пообломали… Недаром рабочие на Чите-Первой нашим братом, казаком, ребятишек пугают, – закончил он ожесточенно и вылил в свою чашку остаток водки.
Северьян возразил ему, что там он был не по своей воле, а служба заставила. Прокоп на это сказал, что и в тюрьме он не по своей воле. Когда жрать-пить хочешь – в любую петлю голову сунешь. Но Северьяна его слова не убедили. Он запальчиво крикнул:
– Ну уж чем каждый день на чужое горе да беду смотреть, так лучше по миру идти!
– Рассуждаешь ты хорошо, – ответил ему Сазанов. – Только не все так думают. Ты думаешь, поймали бы вчера двоих на Борзе, если бы не байкинцы? Они на них сонных наткнулись и скрутили.
Северьян раздраженно махнул рукой:
– Не убедите вы меня все равно.
– Давно ли ты так рассуждать стал? – повернулся к нему Прокоп.
– Я всегда так думал.
– Ну, не ври, брат. Раньше, глядишь, по-другому толковал, пока Василий не сел в тюрьму.
– Какой такой Василий? – спросил Сазанов.
Прокоп захохотал:
– Да ведь у Северьяна брат в Кутомаре сидит. Восемь лет ему приварили. Служил он в Чите, да и спутался там с революционерами.
Сазанов с удивлением поглядел на Северьяна и отодвинул от себя только что налитую чашку чая. Подвыпивший Северьян не заметил происшедшей в нем перемены и сказал:
– Как вы там хотите, а собачья ваша должность.
Сазанов резко оборвал его:
– Лучше уж надзирателем быть, чем каторжником. – И, поднявшись с земли, сказал Прокопу: – Ну, Носков, поехали. Попрохлаждались с твоими посёльщиками, хватит.
– А разве не ночуем здесь?
– Нет, надо ехать. Давай собирайся.
– Ехать так ехать, – согласился Прокоп. – А только, по-моему, лучше бы здесь ночевать.
На востоке уже начинало белеть, когда надзиратели тронулись с улыбинского табора. Роман, отпускавший быков на кормежку, слышал, как, отъехав в кусты, Сазанов принялся ругать Прокопа:
– За каким ты меня чертом сюда затащил? С такой родней водиться я тебе не советую.
– Да ведь Северьян-то мне кум.
– А ты от такого кума подальше, – услыхал Роман последнее, что донеслось до него из-за кустов.
«Добрая собака», – подумал он про Сазанова, но отцу, чтобы не расстраивать его лишний раз, ничего не сказал.
VIII
Просторный и прочный, на сером фундаменте дом – лучший в поселке. Стены его обшиты смолистым тесом, карнизы украшены тонкой резьбой. На зеленой железной крыше белеют высокие трубы, похожие издали на лебедей, отдыхающих в тихой заводи. В стрельчатых окнах нижние стекла – цветные. В солнечный день они сверкают, как драгоценные камни. Двухсаженные заплоты ограды и створы широких, крытых тесом ворот выкрашены синей краской. Ограда посыпана желтым речным песком. Над ней, от веранды и до амбаров, протянута проволока. По ночам, громыхая цепью, вдоль проволоки мечется чепаловский волкодав, лающий хриплой октавой.