Читать «Альманах «Крылья». Взмах одиннадцатый» онлайн - страница 39

– Подождите, мужчина. Сейчас закипит, – она собрала мелочь из тарелки на прилавке и высыпала в кассу.

– Ехать надо? – осведомился похожий на Митрича водитель с золотой фиксой во рту.

Иван отрицательно помотал головой.

– А то смотри, у меня дешевле, чем у них, он указал пальцем на мужиков, которые только что вышли из буфета и теперь прикуривали все вместе от одной зажигалки, пытаясь своими телами закрыть пламя от ветра, – если что, подходи, черный форд. У меня одного такой, не перепутаешь. Дешево отвезу, если нужно подожду. Может, до могилы подбросить?

Иван улыбнулся неожиданной иронии этого «подбросить до могилы» и вновь отказался.

– Спасибо. Не надо подбрасывать. Но буду иметь в виду.

Водитель наклонил голову, посмотрел Ивану в глаза.

– Неместный? Приезжий? Откуда?

– Из Питера, – Иван принял от продавщицы стаканчик кофе и теперь размешивал сахар.

– То-то слышу, говоришь не как у нас. Как-то угловато.

– Заметно? – Иван сделал вид, что удивился.

– А сразу слышно, если человек не отсюда. У сеструхи муж из Москвы. Как это будет? Свояк что ли?

– Наверное, – Иван пожал плечами и отхлебнул сладкую горечь из стаканчика.

– Он так же разговаривает, только более резко, словно каркает. Только побудет у нас с недельку другую, начинает округляться. И тут, – водитель показал на живот и хохотнул, – и тут, – он высунул кончик языка, – здесь же казачьи места, люди с Москвы да с Ленинграда, или как там, с Петербурга, как камушки отколотые катились. А как камушки катятся, так и округляются. Вот и язык округлился.

Иван подивился неожиданной образности речи таксиста.

– Вот, – продолжал тот, – нашего-то всегда в Москве найдёшь, услышишь по тому как ходит, да как разговаривает, потому как округлость никуда уже не денешь. А ваш сюда приедет, поживет, да и станет как все, обкатается. А не станет, так чужим проходит и не поймет, почему. Ну, ты подходи, как дела свои сделаешь, отвезу. У тебя тут кто?

– Все, – ответил Иван, – у меня тут все.

Допил одним глотком кофе, бросил стаканчик в мусорное ведро, хлопнул таксиста по плечу и вышел из буфета.

Он купил присмотренные корзинки, отказался от сдачи, которую из глубоких карманов с мелочью и чеками-бумажками пыталась выковырять пожилая торговка, прошел через ворота и отправился вверх по асфальту. Ветер усилился. Пирамидальные тополя вдоль дороги сердито вздыхали кронами, кряхтели ветками, как пинаемые в бока сварливые старики. Корзинки парусили в руках. Вдоль обочины зачинались маленькие смерчики, которые поднимали в воздух песок вместе с опавшими листьями, конфетными фантиками и прочим мелким мусором. На зубах скрипели песчинки. Он сплёвывал, и ветер сразу относил плевки в сторону.

Миновал кладбищенскую часовню и свернул на одну из боковых аллей, идущую вдоль дорогих, основательных армянских мемориалов. Дорожки, засыпанные мраморным щебнем или вымощенные плиткой, искусственные газоны, холодный глянец черного габбро, изобретательные в своей строгости памятники. Армяне, казалось, серьезнее других относились к переходу в иной мир. За торжественной роскошью могил стояла традиция поколений, когда каждая могила стежок, место, где нить плотно связывает настоящее с прошлым. Тем более тут, на чужой земле Северного Кавказа. Впрочем, чужой ли? Дом – это там, где живешь и где могилы предков. Приняла земля однажды твоих мертвецов, не взорвалась бомбой или миной, не чавкнула болотной жижой в случайности или нелепости войны, не лопнула от стыда, это твоя земля. Имеешь право.