Читать «Значение «открытия» Бахтина для мировой культуры» онлайн

Историк будущего, заинтересовавшись культурой 60-90-х годов нашего столетия, натолкнется на одно из интереснейших и сложнейших явлений – бахтинский бум. Нас, современников и отчасти протагонистов этого бума, тоже поражает, что русский литературовед Михаил Бахтин, десятилетиями известный немногим специалистам единственной книгой о Достоевском, вышедшей в конце 20-х годов, в несколько лет, так сказать, интеллектуально завоевал мир, когда стали выходить его работы, по большей части неизданные, на свободном рынке книг и идей.

Можно возразить, что поразительного в этом буме мало или совсем ничего, если думать об огромной значимости работ этою ученого, которого мы пока по-прежнему будем называть «литературоведом», при всей неадекватности этого определения. Но это слишком простое, если не упрощенное возражение, хотя в нем и содержится часть истины. В самом деле, другие современные Бахтину русские ученые, тоже заною открытые одновременно с ним, причем их интеллектуальная значимость приближается к бахтинской, не вызвали в мировой культуре такого резонанса и, входя в сферу русистики, почти не вышли за ее рамки и не породили своего рода новую академическую дисциплину, как в случае Бахтина произошло с бахтиноведением.

Первое, что поражает тех, кто воспринимает бахтинский бум как историко-культурную проблему, которую нельзя объяснить одними лишь качествами Бахтина, это то, что в отличие от почти всех других русских мыслителей, вновь открытых в последние годы в России и в мире, его нельзя свести к «русской идее» или к русскому философско-религиозному возрождению начала века. Разумеется, связь Бахтина с русской культурой его времени несомненна и глубока, но в его случае диалектика локального и универсального требует особенно тонкого подхода. При этом универсализм его мышления очевиден.

Итак, будущий историк культуры столкнется с двумя проблемами, а в некотором смысле и в какой-то степени сталкиваемся с этим уже и мы: в чем причина того, что Бахтин завоевал мировую культуру, и каково место Бахтина в его собственной национальной культуре? Эти проблемы уходят корнями в третью, особенно интересующую нас в настоящее время: каково место Бахтина в мировой культуре, в которую он победоносно вошел совсем недавно? В коротком выступлении решить эту проблему очевидно нельзя. Немыслимо найти и однозначный ответ: ответов столько, сколько образов Бахтина, с одной стороны, и образов мировой культуры, с другой. Здесь я только выскажу некоторые личные соображения, продиктованные моим опытом не бахтиноведа (я не принадлежу к этой категории), а человека, который три с лишним десятилетия назад имел удовольствие «открыть» для себя Бахтина и внести свою скромную лепту в распространение его идей в мире.

Размышляя над названием моего выступления, замечаю, что выражение «открытие» Бахтина для мировой культуры» может иметь два значения. Первое – то, о котором говорилось выше, а именно тот факт, что в последние два приблизительно десятилетия творчество Бахтина было открыто мировой культурой и подробно исследовано; второе в том, что Бахтин сделал «открытие в культурной и интеллектуальной жизни, открытие, которое требуется понять и определить. Но в действительности оба эти значения взаимодополнительны, потому что именно «открытие», сделанное Бахтиным, может объяснить «открытие» Бахтина мировой культурой.