Читать «Кризис культуры и культура кризиса у Льва Толстого» онлайн - страница 2

Существуют три направления в критике, с наибольшим постоянством и оригинальностью проявившие свои силы в критическом анализе толстовского творчества: религиозно-философское, от Мережковского до Шестова, формалистическое, от Шкловского до Эйхенбаума, и марксистское – от Плеханова до Ленина. Кроме того, существует широкая эклектическая область академических исследований, часто значительных по результатам. И наконец, существует целый набор глубоких и проливающих свет суждений, высказанных писателями, – от Горького до Бунина, от Пруста до Томаса Манна.

Марксистскому направлению, разумеется, не принадлежит привилегия непревзойденного или монопольного прочтения толстовского наследия. Марксисты, писавшие о Толстом в то время, были не литературными критиками, а политиками, при этом политиками, стремившимися к глобальному охвату действительности. Самая полиморфность и металитературность фигуры Толстого толкала их на путь анализа, требовавшего оценки, как не было до этого ни с одним писателем. Даже Достоевскому не удалось привлечь к себе внимания тогдашних марксистских критиков. И это Достоевскому, единственному русскому писателю, которого отличала та же широта мысли, единственному, кто был равен Толстому в воздействии на культуру своего времени.

Это объясняется не только тем, что Толстой был жив и непосредственно присутствовал, а скорее всего тем, что у Толстого, социального обличителя и проповедника, были точки соприкосновения и близости с рабочим движением, в то время как Достоевскому принадлежит самая проницательная критика социализма и революции, причем критика анализируемого явления у него тем более осложнена, что родилась из личного опыта, а не со стороны.

На фоне марксистской критики начала столетия резко отличаются новизной подхода выступления Ленина и Розы Люксембург. Историко-литературный интерес, которого заслуживают и в наше время их работы о Толстом, станет понятней, если вспомним статьи, посвященные той же самой теме, написанные тогда таким политическим мыслителем, как Плеханов, и таким активным политиком, как Троцкий. Эти работы, не лишенные критического чутья, стараются определить центр толстовского мира. Их краткое рассмотрение позволит нам лучше понять значение перспектив, открытых Лениным и Люксембург.

Как Плеханов, так и Троцкий, а впоследствии многие другие представители марксистской социологии, настаивают на одном аспекте биографии Толстого, а именно, на его аристократическом происхождении. Плеханов пишет: «Толстой был и до конца жизни остался большим барином» . А Троцкий утверждает: «Он был с первых лет сознания и остался до сегодняшнего дня аристократом в последних самых глубоких тайниках своего творчества – несмотря на все дальнейшие кризисы его духа» . Эти суждения, как будто очевидные, в действительности ведут к далеко не очевидному, и даже дискуссионному выводу, как увидим ниже. То есть они ведут к тому, что превращают Толстого-писателя в затворника его социальной среды – по происхождению и по воспитанию дворянской. И здесь-то возникает первый вопрос: какую роль играет дворянский мир у Толстого? К этому вопросу примыкает другой – вопрос об отношении между Толстым – писателем-аристократом и миром революции. В этом пункте Плеханов и Троцкий, воздавая должное силе толстовского социального обличения, подчеркивают неблизость и непричастность писателя к революции.