Чёрная речка речит невинной овечкой,Чёрной строкой обрывая историю солнцаРоссии,Здесь изнемогшего в думах о воле, о счастье,о вечнойДоли поэта – певца и пророка, раба и мессии.Чёрное горе – пороха чёрная осыпьС полок сполохов на снежное ложе синеющейтропки;Медленно ключ подбирали к судьбепрошлогодняя осень.Горечь обиды и ревность – настойчивои не торопко.Чёрная зависть – смерти искусная завязьОстрых шипов, напоённых отравой, вонзитьсяготовыхВ душу и сердце, подобно клещам, проникатьи, буравясь.Жертву терзать, отпускать, изводить еёв приступах новых.Чёрные мыслибурного моря валамиДикой стремнины с собой увлекают в слепуюкручину;Чайка отчаянья кличет под пологом туч,над волнами,Будто бы в поисках выхода камнем срываясьв пучину.Чёрному слову черни из высшего светаСтруйка дымка над холодным стволомпистолета – уздечка.Это по горькому праву последнего шага поэтаРусской словесности чёрная речка – Чёрнаяречка.
Мойка, 12
Под Зимние мосты, под мостик ЭрмитажныйЗа солнечным лучом, бегущим но волне.Взлетают льдины, так убийственно отважны.Как в рукопашный бой выходят на войне.Как будто в их судьбе сейчас решится что-то.Их не остановить и не вернуть назад.Сомнения и страх крутого поворотаОстались позади, а здесь царит азарт.О розовый гранит обламывая кромки.Вставая на дыбы в критический момент.Теснятся льдины, и шуршания негромкийГудит в прозрачной сини аккомпанемент.А там, наискосок, левее поворота.Где аркой скрыта дверь, не видная с реки,К стеклу прижавшись лбом, ждет женщинакого-то,И чьи-то на столе молчат черновики.
Константин Батюшков
1.
Была душа томления полна…Всё в этом мире свет неверный излучало.Захватывала времени волна —Отбрасывала прочь и вновь влекла в начало.Когда же словно отблеск заревойСверкал кровавый Марс, готовя к новой сече,Ввергал азарт в борьбу, и горевойМаячил огонёк мечты о дальней встрече.Но – умолкал насытившийся фронтИ в ножнах засыпал походный меч Ахилла,К себе сзывал друзей АнакреонтНа празднество ума, к экспромту шутки милой.Нет, не в холодном северном краю —Поэту должно быть под пиний легкой сенью.Где вольно пел Торквато жизнь свою.Где каждый камень свят его великой тенью.Где, как исход мятущейся души.Сползает в лоно волн дымящаяся лава —Так гения, забытого в глуши.Настигнув вдруг, сожжёт нечаянная слава.Душа – дальтоник в лаве чёрных дней.Разбит рассудок в кровь на остриях безумий…Герань в окне и лёгкий тюль над ней,А мнится – в Вологде заговорил Везувий…
2.
Что за странная птица – строка легкокрылая эта? —С апеннинских отрогов опять прилетает ко мне,Чтоб с оливковой ветвью – с приветом поэту поэтаТрепет знойного юга моей передать стороне?Зеркалами озёр и бескрайних заоблачных высей —Отраженья и отзвуки канувших в Лету времён —Всё вбирает зрачков этой птицы недремлющийбисер,Где непраздный о жизни и смерти вопрос затаён.С приближеньем всеведущей, всё за меняговорящей —Только створку открыть, только лист на столеположитьИ, душой уловив тонкозвучие рифмы парящей.Ритмы сердцебиенья строки самому пережить.Не ревнующий, ведаю: стоит несчастью случиться, —Впрочем, что за несчастье – предстать перед ВысшимСудом —Эта птица в другое – в чужое – окно постучится.Чтобы строчкой моей освятился неведомый дом.
