Читать «Славянский мир Начальной летописи» онлайн - страница 109

При таком обширном географическом распространении поильменских славян Новгород не мог удержать непосредственно за собой всех земель, в которые проникли их переселенцы. Отпадение колонизационных земель началось с потерей Новгородом центрального значения для всей Руси, с переходом русских князей в Киев. Уже в начале X века мы видим Ростов, который можно считать центром новгородских поселений в Поволжье, в непосредственной зависимости от Киева (907 год; Лавр., с. 13). При разделе Руси между сыновьями Владимира Ростов и Муром являются особыми уделами. Но вскоре они теряют такое самостоятельное положение до XII века, когда они образовали особые княжения (Ростовско-Суздальское, Муромское), остаются волостями южнорусских Приднепровских княжений: Ростов вместе с Белоозером – Переяславского, Муром – Черниговского. Таким образом, с перенесением старейшего стола на юг, в Киев, собственно Новгородская земля ограничивалась областью первоначальных расселений ильменских славян и их ближайших, более сплошных колоний в инородческих землях. Она была окружена с востока Ростовской землей Переяславского княжения, с юга Смоленским и Полоцкими княжениями, а на запад и северо-восток соприкасалась с инородческими землями, вглубь которых продолжали идти и колонизация новгородцев, и связанное с ней их политическое господство. Впрочем, на северо-востоке, в Заволочье, они могли распространяться успешнее, чем к побережьям Варяжского моря, на которых инородческое население являлось более устойчивым. Древнейшим памятником исторической географии собственно Новгородской земли можно признать известный «Устав Ярослава о мостех или о мостниках», которым определяются повинности по отношению к городу со стороны новгородских горожан и волостей, непосредственно зависевших от Новгорода. Этот памятник дошел до нас в списках, из которых древнейший относится к XII веку, и, по-видимому, представляет черты позднейшего происхождения, которые не позволяют относить его к Ярославу Великому. Так, он упоминает церковь Свв. Бориса и Глеба, об основании которой летопись сообщает только под 1176 годом (Новг. I лет. в Полн. собр. русск. лет. Т. III. С. 10), и иноземных купцов, начало постоянных поселений которых в Новгороде необходимо отнести к позднейшему времени, особенно если иметь в виду, что между иноземными торговцами упоминаются в уставе не одни готы, но вместе с тем и немцы. А немцы, по соображению всех исторических обстоятельств, никак не могли явиться в Новгороде как особое население раньше конца XII и начала XIII столетия, ибо непосредственные сношения германцев с русскими начинаются только со времени открытия Остзейского края бременскими купцами в 1158 году и затем уже в XIII веке развиваются в Новгороде, под крылом готландцев до образования особенного, отдельного от готского, Немецкого двора, который и нужно разуметь в уставе под названием «немцы». Все это заставляет приписывать «Устав о мостех» Ярославу, сыну Всеволода Большое Гнездо (конец XII и начало XIII века) или даже Ярославу Ярославичу, брату Александра Невского. Но тем не менее было бы не совсем согласно со строгой исторической критикой отвергать всякую связь «Устава о мостех» с именем Ярослава Великого. Быть может, первоначальная редакция этого «Устава» действительно обязана своим началом этому князю: по крайней мере, все известные списки «Устава о мостех» находятся в списках суда Ярослава и устава о пошлинах и уроках. Далее нет сомнения, что «Устав о мостех» есть не что иное, как письменное подтверждение, закрепление и разъяснение тех повинностей, которые существовали для населения гораздо ранее его и которые установились в силу обычая еще в то отдаленное время, когда, по летописному преданию, словени «седоша около озера Ильмеря, прозвашася своим именем, и сделаша град, и нарекоша и Новгород» (Лавр., с. 3). С другой стороны, признавая, что дошедшая до нас редакция «Устава о мостех» относится к XIII веку, и сравнивая ее с другими новгородскими грамотами того же времени, в которых перечисляются новгородские волости, нельзя не видеть, что она не упоминает многих волостей, упоминаемых последними, и что такие волости – именно те, где новгородцы могли утвердиться только со второй половины XI века, то есть северо-восточные, лежащие за Белоозером. В «Уставе» нет Вологды, Заволочья, Колоперми, Тре, Переми, Печоры, Югры. Эта разница может быть объяснена только тем, что при расширении новгородских пределов городовые повинности не распространялись на вновь присоединяемые волости и что их продолжали нести только те, на которых они пали в старину. Такие соображения дают некоторые основания искать в «Уставе о мостех» указаний на географию Новгородской земли – по крайней мере половины XI века.