Читать «Анти-Стариков-2. Правда о русской революции. От Февраля до Октября. Гадит ли англичанка в России?» онлайн - страница 228

Да этот вопрос адресуйте Гитлеру – по какой причине он Бандеру засадил за политические лозунги в концлагерь, а Власову рот так заткнул, что тот и вякать не смел? У туземных войск оккупационной армии лозунг должен быть один: как хозяин решит, так и будет!

Скажете, что я уж слишком загнул – корниловцев уравнял с предателем Власовым и Бандерой? А Гитлера с англичанами и французами? А какая разница, немцы разве не европейцы? Разница только в одном: Гитлер имел возможность проведения масштабной агрессии силами национальных войск, а Антанта – нет. Поэтому у вермахта коллаборационисты шли в арьергарде и делали самую грязную работу, а у Антанты – в авангарде, но тоже делали самую грязную работу. И еще – война 1941–1945 гг. закончилась взятием Берлина и вся подноготная власовщины, бандеровщины и прочей нечисти вылезла наружу. Та война, которую до сих пор называют гражданской, не завершилась штурмами Парижа и Лондона, поэтому далеко не все главные лица, причастные к ней, давали показания дотошным чекистам…

Советские историки мотивировали решение Алексеева и Корнилова уйти на Дон и там начать формирование частей Добровольческой армии тем, что казачество представляло из себя оплот реакции, потенциально могло служить мобилизационным резервом для белогвардейских войск, и, самое главное, на Дон бежало от Советской власти офицерство. Выглядело логично. Пока не были у нас изданы мемуары Деникина. Оказалось всё ровно наоборот – казачьи области были самым малоподходящим местом для этого. К чести основной массы казачества – Советскую власть эти русские люди поняли и приняли. Думаю, что если бы нынешние ряженные в лампасах каким-нибудь чудесным образом оказались бы перенесены в донские станицы 18-го года и стали бы произносить те антисоветские речи, которые сегодня произносят, то участь их была бы очень незавидной. Там настроения были такие, что «Донская политика привела к тому, что командующий Добровольческой армией, генерал Корнилов жил конспиративно, ходил в штатском платье, и имя его не упоминалось официально в донских учреждениях» (А. И. Деникин). К этому даже добавить нечего. Кто не любит мемуарную литературу, тот пусть внимательно читает «Тихий Дон», ненависть простых казаков к офицерству там густо на страницах разлита. И если в районе Тамбова собрать толпу из «благородий» еще было безопасно, там в деревнях жило безоружное крестьянство, то среди служивого сословия такое мероприятие сопряжено со значительным риском. Тем не менее, именно на этот риск Корнилов с Алексеевым пошли.

Ситуация с наличием масс офицеров в Донской области такая же наоборотническая. Там не только сколь-нибудь значительного контингента командных кадров не было, но даже не хотели люди, носившие погоны, ехать в те места.

«Донская политика лишила зарождающуюся армию еще одного весьма существенного организационного фактора… Кто знает офицерскую психологию, тому понятно значение приказа. Генералы Алексеев и Корнилов при других условиях могли бы отдать приказ о сборе на Дону всех офицеров русской армии. Такой приказ был бы юридически оспорим, но морально обязателен для огромного большинства офицерства, послужив побуждающим началом для многих слабых духом. Вместо этого распространялись анонимные воззвания и «проспекты» Добровольческой армии. Правда, во второй половине декабря в печати, выходившей на территории советской России, появились довольно точные сведения об армии и ее вождях. Но не было властного приказа, и ослабевшее нравственно офицерство шло уже на сделки с собственной совестью. Пробирались в армию сотни, а десятки тысяч, в силу многообразных обстоятельств, в том числе главным образом тяжелого семейного положения и слабости характера, выжидали, переходили к мирным занятиям, преображались в штатских людей или шли покорно на перепись к большевистским комиссарам, на пытку в чрезвычайке, позднее на службу в Красную армию. Часть офицерства оставалась еще на фронте, где офицерское звание было упразднено и где Крыленко доканчивал «демократизацию», проходившую, по словам его доклада Совету народных комиссаров «безболезненно, если не считать того, что в целом ряде частей стрелялись офицеры, которых назначали на должность кашеваров»… Другая часть распылялась. Важнейшие центры – Петроград, Москва, Киев, Одесса, Минеральные воды, Владикавказ, Тифлис – были забиты офицерами. Пути на Дон были конечно очень затруднены, но твердую волю настоящего русского офицера не остановили бы никакие кордоны. Невозможность производства мобилизации даже на Дону привела к таким поразительным результатам и напор большевиков сдерживали несколько сот офицеров и детей – юнкеров, гимназистов, кадет…» (А. И. Деникин).