Читать «Ангел-хранитель (сборник)» онлайн - страница 25

Я хорошо помню огромный, добротно сделанный фанерный ящик, стоявший в чулане, в котором я, девочка 10–12 лет, могла спокойно спрятаться. Этот ящик был аккуратно заполнен доверху красивыми толстыми общими тетрадями, с блестящими, какого-то, как мне тогда казалось, волшебного сиреневого цвета толстыми корочками. Все тетради были полностью исписаны аккуратным почерком. Открыв несколько тетрадей, я увидела, что на каждой странице были ровно, по линеечке, сделаны довольно широкие поля, прилегающие к местам прикрепления страниц, на них отец делал всевозможные пометки, среди пометок часто встречались имена: Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин.

Я с удивлением смотрела на эту кипу полностью исписанных тетрадей и думала, как он смог написать так много конспектов, изучая классиков Марксизма-Ленинизма в течение всего лишь двухлетнего обучения в Высшей Партийной школе. Для меня и сейчас это остается загадкой.

Так же, как и его брат, Александр, мой отец всегда выглядел подтянутым, элегантным, будучи необыкновенно чистоплотным. Ходил он обычно в популярных для того времени брюках-галифе. Он никогда не ругался, не кричал, за всю свою жизнь слегка пьяным я видела его только раз. Хотя курил он много. Обычно он курил папиросы «Беломорканал», либо «Казбек», последние лежали в красивых коробочках, с изображением черного силуэта всадника, несущегося на лошади.

Отец имел абсолютный слух и хорошо пел. У него также была феноменальная память, врожденное чувство собственного достоинства и умение аргументировать, что всегда делало его центром и авторитетом в любой группе или обществе, где шла дискуссия.

Будучи уже далеко за семьдесят, он возглавлял городское общество «Знание» и читал лекции о международном положении, при этом не пользовался никакими шпаргалками и держал в голове сотни цифр, умело приводя их при доказательстве своих аргументов.

И когда его заслали в далекую глухую сибирскую деревню в 50 километрах от железной дороги «поднимать Советскую власть», вместо продвижения вверх по служебной лестнице, я его спрашивала:

– Почему мы живем в этой глуши? Хотелось бы получше жить, – я уже понимала, что это значит, жить получше.

– Понимаешь, дочь, для меня комфортабельной и счастливой является такая жизнь, когда я могу говорить правду. Неважно, где и как я живу, – отвечал отец.

Но я продолжала задавать вопросы:

– А что? В другом месте ты не мог бы говорить правду? – спрашивала я.

– Получается, что так, – отвечал он.

Эти его слова о правде на всю жизнь врезались в мою память и служили мне своеобразным слоганом, который я всегда вспоминала, когда нужно было либо выбрать правду, либо промолчать, чтобы сделать жизнь более комфортабельной в житейском смысле слова, и я обычно говорила правду, навлекая на себя всевозможные неприятности, но при этом всегда чувствовала себя счастливой.

Да, отец был прав: совершенно верно, только следуя правде, человек чувствует себя счастливым. Будучи еще подростком, я долго думала над его ответом, не понимая, отчего же только в той далекой сибирской деревне он имел возможность следовать правде? И спустя много лет ситуация для меня немного прояснилась.