Читать «Три четверти» онлайн - страница 5

— Воробьева Таня.

— Это ты дома Воробьева Таня, а в школе… — Кит внимательно оглядел лысую. — А в школе будешь Воробей.

Это Сыроежка, — он ткнул пальцем на доедающую колбасу лилипутку. — Овца, — насчет соседа я правильно угадала. — Фигура, — усатый. — Головастик, — худой малявка, которого я даже не заметила. — Ты будешь Клерасил, — почему-то велел он тощему, — а ты…

Все посмотрели на меня. Я вспомнила, что вчера на ужин мама приготовила гречку, а к ней открыли банку кильки в томате.

— Я Килька.

Тут начался второй урок, история. Ее вел папа Кита — Андрей Федорович Мачикин. Кит сказал, чтоб мы называли его Мочой, и я почему-то представила себе толстого лысого урода, но в класс вошел худой высокий человек с кудрявыми волосами и темно-карими глазами. Одет он был как мой папа: вельветовые штаны и свитер с заплатками на локтях. Не из-за дырок, а потому что так модно. Этим он мне скорее понравился.

— Пойдемте-ка в парк гулять. Погода хорошая, нечего в классе сидеть, — сказал Моча. И мы пошли к тусовке памятников. Головастик залез прямо на колени к тому, который в очках и с бородкой. Моча рассказывал о хитром римском императоре Сулле и юноше по имени Гай Марий, которого тот убил. В Новой школе можно было записывать не в тетрадку, а в блокнот. У меня был красивый, в коричневой кожаной обложке. Но в тот день я не записывала. Просто слушала, что рассказывал Моча, и заодно смотрела на Кита. Он не просто красивый, а очень красивый — в кожаной куртке, джинсах, со светлыми волосами до плеч.

— Чего зыришь?

Я отвернулась и сделала вид, что смотрю совсем не на него, а на Сыроежку, пожирающую булку.

После урока мы вернулись в школу — на молебен. Священник в золотом блестящем платье махал какой-то штукой на цепочке, а все нагибались в разные стороны и часто крестились. Я решила посчитать, сколько раз священник скажет «Господи помилуй», но почти сразу сбилась. Все вдруг брякнулись на колени, пытаясь дотянуться лбом до пола, и еще минуту лежали неподвижно. После молебна уроки закончились. Аллилуйя.

— Ну рассказывай. Как прошел день? — Мама налила мне тарелку бульона с клецками.

— Ничего интересного.

— Совсем?

— Ну… был молебен.

— То есть?

— Пришел священник и махал штукой с дымом, а все крестились и падали.

— А ты?

— Я нет.

Мама хмыкнула, и было видно, что она не очень довольна. Почему — непонятно.

В церковь мы не ходили, хотя однажды зашли в одну — очень красивую, рядом с новым домом. Мама предложила поставить свечку бабушке. В церкви было темно, хотя горело много свечей. На стене висела жуткая картина с Иисусом Христом посередине, которому в руки и ноги, как обычно на таких картинах, забили гвозди.

Когда мы вышли наружу, я спросила маму:

— Ты веришь в Бога?

— Не знаю. Наверное, скорее да, чем нет.

— А папа?

— Папа атеист.

— Что такое атеист?

— Это когда человек не верит в Бога.

— Если ты веришь, почему ты не ходишь в церковь?

— У нас в семье так не принято.

— А свечку мы почему поставили?

— Это хорошая традиция.

Первый дедушка иногда ходил в синагогу — еврейскую церковь — и приносил оттуда еврейский хлеб — мацу. Из нее мама делала оладушки и запеканку, но еще вкуснее было намазывать сверху масло и посыпать солью. Однажды за мацой пошел папа и взял меня с собой. В синагоге было тоже темно и немного холодно.