Читать «Без купюр» онлайн - страница 48

Карл Проффер

Попробуйте представить себе, как трудно установить хронологию, подробности, действующих лиц, необходимых для биографии, если в стране даже такой фундаментальный и бесспорный факт “заново открывается” только через тридцать пять лет после смерти Булгакова – при том, что все три вдовы живы, две из них по-прежнему в Москве – и по тем же адресам, где с ними жил Булгаков! Вообразите, как трудно было от такого сравнительно нейтрального материала добраться до действительно щекотливых тем, как, например, служба в Белой армии, попытки эмигрировать, короткий период наркотической зависимости (все это было с Булгаковым). Сама история того, как писалась книга Эллендеи Bulgakov: Life and Work, показательна в смысле препятствий, которые приходилось преодолевать биографу: такие же, официального рода или неофициального, стоят перед биографом любого видного советского писателя. В случае Булгакова пришлось двигаться в обратном хронологическом порядке, начав с Елены Сергеевны. Это было главной целью нашей первой поездки в Москву в 1969 году. Остальные наши встречи и публикации были скорее случайными удачами.

Опять-таки, по многим темам исследования на “официальном” уровне были гораздо менее важны, чем проделанные неофициально. Это относится как к Булгакову, так и к Мандельштаму. Конечно, Булгаков не был “незаконно репрессирован и посмертно реабилитирован” (чудесный эвфемизм авторитетной “Краткой литературной энциклопедии” в 9 томах, 1962–1978), для характеристики тех, кто был арестован и убит). Но Булгаков был под подозрением всю жизнь; его обыскивали и допрашивали, его заносили в черные списки, его пьесы запрещали, рукописи конфисковывали. После 1925 года ни одно его крупное произведение не публиковалось. Ни одна пьеса не была напечатана при жизни. До 1960-х годов он был практически несуществующим лицом. И всякое исследование о нем наталкивалось на официальные и естественные препятствия.

Например, я приехал по официальному обмену, а потому имел доступ к отделу рукописей и мог выносить книги Булгакова, но выносить было практически нечего, а журналы с его произведениями были “отцензурованы” – путем выдирки его рассказов.