Читать «Бессонный патруль (сборник)» онлайн - страница 216

От резкого холода сразу же стянуло мышцы, замерло дыхание. Но Алексей притерпелся к ледяной воде, взял камень в руки, окунулся и, держа камышнику в зубах, осторожно переставляя ноги, стал двигаться туда, откуда раздавались выстрелы. Идти было трудно, то и дело попадались ямы, жидкая глина затягивала ноги. Воздуха не хватало, и если бы это происходило на суше, то Алексей с полным основанием мог сказать, что глаза заливает пот.

Сколько он прошел, трудно сказать. Осторожно, чтобы не плеснуть, он вынырнул и мгновение вдыхал в себя воздух. Но тут, где-то рядом, вновь хлестнул выстрел, и Алексей притаился. Определив направление, он стал потихоньку красться. На его счастье, высоко над землей громко закурлыкали журавли, и потрескивание сухого камыша потонуло в этом шуме.

Вскоре он увидел и того, кого искал. Тот залег на небольшом холмике и, высовывая голову с острым птичьим профилем, приглядывался, откуда ему грозит опасность.

Алексей лежал от него в двух-трех метрах, но как их преодолеть?

— Обернись, сука! — крикнул он изо всех сил и кинулся к убийце.

Тот на мгновение растерялся, и это решило исход дела.

…Через неделю Алексея Григорьевича вызвали в управление милиции. Пропуск ему уже был заказан, и майор сразу же принял его.

— Похоронили друга, — проговорил он. — Жаль Богдановл, по отзывал; он был замечательным человеком.

— А кто… тот? — тяжело дыша, спросил Алексей.

— Тот? — помедлив, переспросил майор. — За бандитизм был приговорен к расстрелу, а потом помилован. Он бежал из колонии. Хочешь на него взглянуть?

По коридору они подошли к двери, у которой стояли два охранника.

— Со мной, — кивнул майор на Алексея и открыл дверь, — Вот он — Петров — Кочемасов — Заковряжный и так далее.

— А я тебя запомнил, — нервно повернулся бандит к Булатову.

— Что-либо запоминать тебе уже поздно, — проговорил майор.

Ю. РОЖИЦЫН.

ЧАСТЬ 4

ЛИЧНО ОТВЕТСТВЕН

«И У МЕНЯ БЫЛ ПАПА…»

Он тихо бредет по проезжей части улицы. Тяжелые ботинки утопают в пыли. Улыбается, глядя по сторонам, останавливается, оборачивается назад. К чему он присматривается, понять трудно. Столовая, магазин, библиотека.

Все обыкновенно. Запыленные стены. Однообразные крыши. И улица нараспашку, как степь, широкая и неуютная.

Остановился против магазина. Новая вывеска: Промтовары. Он удивленно уставился на нее, что-то вспоминает или силятся вспомнить. Но буквы молчат. Он едва заметно хмурится. Глубокий шрам, пересекающий левую щеку, подергивается.

Ботинки снова запылили.

Следом бегут мальчишки, на он их не замечает.

В конце улицы вдруг остановился, застыл, как вкопанный. Отыскивая что-то глазами, бегло посмотрел кругом и задержал взгляд на невысоком, сиротливо стоящем карагаче.

Карагач изувечен. Ему достается от местных мальчишек. Сорванцы прибегают сюда с гнутыми гвоздями и железками, выпрямляют их на камне, лежащем рядом, и заколачивают в дерево. За единственный здоровый сук цепляются сразу по трое, подтягиваются, как на турнике, взбираются выше и, ухватившись за макушку, тарзанами бросаются вниз, пригибая ее до самой земли. Мальчишечья свора будто мстит дереву за то, что в поселке оно единственное.