Читать «Не родит сокола сова (сборник)» онлайн - страница 15

Противники, не сводя друг с друга глаз, попятились ближе к воде, на твердый песок, и встали петухами лицом к лицу.

— Раднаха, возьми его на калган! — азартно подсказал Пашка, но тут же и прижал язык за зубами. – Маркен глянул на него въедливым, ничего доброго не сулящим взглядом.

Маркен уродился пареньком сорвиголова и был на год постарше Радны, но связываться с ним боялся, — его же, настырного, хоть до потемок метель, вози по песку, все равно не отступится, кровью будет умываться, не заплачет, не убежит, а станет еще злее наскакивать; и когда ты об него, твердого как степная земля, исколотишь все руки, когда выбьешься из сил, тут уж пощады не жди. Испытав это на своих скулах, Маркен, где надо хитрый, выжидал, тянул время, похоже, надеясь свести драку на нет и примириться с Радной. А пока, изготовленные к броску, с упругой зверинной мягкостью скрадывали друг друга и, сцепившись взглядами, подначивали кивками голов: дескать, давай, давай, начинай первым; но то ли солнце их разморило, то ли Маркен уже истратил зло, драка не пыхнула. Противники походили друг возле друга, словно два бодучих бычка, глядящих исподлобья и роющих землю копытами, потом стали выяснять, кто прав, кто виноват, что означало — драка выдохлась.

6

Благостно коротка память ребят на брань и ссоры, — с июльскую птичью ночь: лишь стемнело, и тут же синеет, будто и не было в помине топких потёмок хоть глаз выколи, когда ты, допоздна заигравшись в уютном доме своего дружка, под конец рассорившись, выпал в темноту и сразу ослеп после тепло освещенной избы, и сразу оглох на оба уха от облепившей тебя тишины, в которой блазнятся пугающие шорохи, шелесты; и ты, маленький, потерянный среди таинства ночи, — где мерещатся зверушечьи хари, оскалы, зеленовато вспыхивающие глаза, — бредешь, спотыкаясь, по деревне, разгребая потёмки испуганно вытянутыми ручонками, а уж в ночной глуби, где-то за озером затеплился желтоватый клубочек рассвета, пустив вдоль берега пушистую ниточку,— вот так же всё, что яро шумело на песке, все темное, ночное, скоро отлетело к небу, испарилось, как испарились в пропеченном, пахнущем гарью воздухе и детские слезы.

Разговор на песке снова вернулся к Ванюшкиным брюкам, всполошившим берег, — будь они неладны.

— Это еще кого-о,— кисло сморщился Пашка,— Ванькины брюки — тьфу! — он лихо сплюнул через левое плечо.— Вот батяня мой поедет в город солену рыбу продавать, — цыганистые Пашкины глаза опять заиграли сырым блеском, расширились, а сам он встал на колени перед ребятами.— Привезу тебе, грит, костюм матросский, — ну-у, такой синенький, с белыми полосками на вороте, как заправдашний. А ежлив, грит, хватит выручки, дак и велик прихвачу, двухколесный.

— Ага, Косой, тебе и велик, и костюм?! — накинулся на брата Сохатый.—Жирный будешь, спать забудешь. А мне что? — он тоже встал на колени против Пашки и со злой обидой уставился на него.— Мне велик, понял?

— Ты, Сохатый, ездить-то умеешь, чума огородня?.. Ты же велиосипед сходу поломаешь или камеру пропорешь — вон сколь гвоздей по деревне валяется.