Читать «Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе» онлайн - страница 212

Но как ему удалось добиться успеха, обрести неограниченное влияние на массы, оболванить и увлечь их за собой? «Мне представляется, главной причиной успеха Гитлера и фашистов, — говорит Фельфе, — была искусная пропагандистская обработка людей в нацистском духе. Взять хотя бы программу НСДАП. Она была как бы для всех: для крестьян, рабочих, буржуа, молодежи, капиталистов и так далее. Каждый мог в ней найти то, что просила его душа. Нацистская пропаганда чутко улавливала настроения различных социальных групп общества и оформляла их в виде броских политических лозунгов, вроде: «Одна партия — один рейх — один фюрер».

Кроме того, Гитлер умело играл на националистических чувствах немцев. Например, народ крайне отрицательно относился к Версальскому договору. Его грабительские последствия хорошо известны. А что прокламировал Гитлер? Он заявлял о решимости его партии разорвать цепи Версаля, создать экономически процветающую Германию, сильный вермахт.

В конце 20 — начале 30-х годов Германию захлестнул мощный экономический кризис. В стране резко упал жизненный уровень, подскочила безработица. В 1932 году число безработных среди молодежи превышало миллион человек. Правительство Брюнинга лишило пособий по безработице всех рабочих моложе 21 года.

Инженеры чистили обувь, чтобы как-то существовать. Быстрыми темпами шло разорение мелкобуржуазных слоев населения. И вот приходит Гитлер, который начинает осуществлять экономические военные программы, строительство дорог, реализацию проекта «Фольксваген» и многое другое, — и он дает людям работу. Ликвидация безработицы явилась чрезвычайно важным фактором в усилении авторитета Гитлера.

Не следует забывать, наконец, что на сознание и эмоции людей сильно действовали и устраиваемые нацистами театральные зрелища — гигантские и маленькие парады членов партии и военизированных отрядов СА-штурмовиков, факельные шествия, агитация различной символикой.

Да, воздействие на человеческие эмоции эффектными зрелищными мероприятиями было любимым приемом новых властителей Германии. И большинство немцев охватывала при этом какая-то гипнотическая сила, подчиняя их стадному инстинкту.

Как-то перелистывая старые номера западногерманского журнала «Штерн», я натолкнулся на воспоминания Мелиты Машман, тогда пятнадцатилетней девочки: «Вечером 30 января 1933 года в многотысячной толпе в центре Берлина я наблюдала парад членов НСДАП, штурмовиков по случаю избрания Гитлера канцлером Германии. Что-то зловещее осталось у меня от этой ночи. Дробь шагов, мрачная торжественность красных и черных знамен, завораживающий отблеск факелов на лицах и песни, которые звучали возбуждающе и сентиментально. Маршируя, проходили мимо меня колонны, и среди них группы юношей и девушек, которые вряд ли были старше меня. Их лица и фигуры излучали величественность, которая меня смущала. «За знамя мы отдадим жизнь», — пели факельщики. Речь шла о жизни и смерти. Не об одежде или еде, или о школьных сочинениях, а о самом главном — жизни и смерти. Во имя кого? В том числе и во имя меня. Меня заполнило жгучее желание быть рядом с ними, с теми, для которых речь идет о жизни и смерти».