Читать «Неоконченный поиск. Интеллектуальная автобиография» онлайн - страница 212

318

318 Разговор о «субстанциях» возникает в связи с проблемой изменений («Что остается постоянным при изменении?») и попыткой ответить на вопросы «что такое?». Старая шутка, которой изводила Бертрана Рассела его бабушка — «What is mind? No matter! What is matter? No mind!» — «Что такое разум? He материя! (He важно!) Что такое материя? Не разум! (Не бери в голову!)» — кажется мне не только остроумной, но и совершенно адекватной. Лучше спрашивать: «Что делает разум?»

319

319 Последние два предложения можно рассматривать в качестве аргументации против панпсихизма. Эта аргументация, конечно, неокончательна (поскольку панпсихизм неопровержим), и она останется таковой, даже когда мы усилим ее следующим наблюдением: даже если мы припишем состояние сознания (скажем) всем атомам, проблема объяснения состояний сознания (таких как воспоминание или предвосхищение) у высших животных останется такой же трудной, как и была без такого приписывания. (См. The Self, глава РЗ, раздел 19.)

320

320 Cм. мои статьи «Язык и проблема тела и разума» [1953(a)] и «Заметки о проблеме тела и разума» [1955(c)]; теперь главы 12 и 13 в [1963(a)].

321

321 Витгенштейн («Загадки не существует»: «Логико-философский трактат», 6. 5) преувеличивал пропасть между миром желаемых («произносимых») фактов и тем глубоким миром, о котором нельзя говорить. Существуют градации; более того, мир произносимого не всегда лишен глубины. И если подумать о глубине, то существует пропасть в мире произносимых вещей — между поваренной книгой и книгой Коперника De revolitionibus — и пропасть в мире вещей непроизносимых — между художественной безвкусицей и портретом Гольбейна; и эти пропасти гораздо больше, чем та, что есть между тем, что произносимо, и что нет. Именно это поверхностное решение проблемы глубины — тезис «глубиной обладает только непроизносимое» — объединяет Витгенштейна позитивиста с Витгенштейном мистиком. Кстати, этот тезис долгое время был традиционным, особенно в Вене (и не только в среде философов). См. отрывок из Роберта Рейнингера в «Логике научного открытия», примеч. 4 к разделу 30. Многие позитивисты были с ним согласны, например Рихард фон Мизес, который был большим поклонником поэта-мистика Рильке.

322

322 Дэвид Миллер предположил, что я ввел мир 3 для того, чтобы восстановить равновесие между мирами 1 и 2.

323

323 См. главы 10 и 15 выше. — Прим. пер.

324

324 После того, как это было написано, я ознакомился со вторым томом собрания сочинений Конрада Лоренца (Konrad Lorenz, Über tierisches und menschliches Verhalten, Gesammelte Abhandlungen [Munich: R. Piper & Co. Verlag, 1967], том И; см. особенно с. 361 и далее). В этих статьях Лоренц, ссылаясь на Эриха фон Хольста, критикует точку зрения, согласно которой разграничение между ментальным и физическим является также разграничением между высшими и низшими контрольными функциями: некоторые сравнительно примитивные процессы (такие как сильная зубная боль) бывают высоко сознательными, в то время как высоко контролируемые процессы (такие как сложная интерпретация чувственных данных) протекают бессознательно, так что их результат — восприятие — (ошибочно) кажется нам как просто «данное». Это мне кажется важным наблюдением, которое любая теория проблемы тела и разума должна принимать в расчет. (С другой стороны, я не могу себе представить, что всепоглощающий характер сильной зубной боли, вызванной умирающим нервом, имеет какую-то биологическую ценность в качестве контрольной функции; здесь нас может заинтересовать иерархический характер контролен.)