Читать «Искусство возможности: Как сыграть свою лучшую партию в карьере и жизни» онлайн - страница 26

И в то же время первый гобоист никогда не уступит свою партию другому инструменту и не пропустит репетиции. Почему? Потому что его отсутствие слишком бросается в глаза. Могу с уверенностью сказать, что за мою многолетнюю дирижерскую практику ни один гобоист ни разу не опоздал на репетицию. Может, гобоисту необходимо присутствовать там с самого начала, чтобы настроить остальных музыкантов на частоту оценки А?

– Поэтому, – сказал я группе, – когда вы в следующий раз услышите партию второй скрипки, звучащую в вашей голове и напевающую «Я не пойду на лекцию, потому что я очень устал» или «Мне еще так много всего нужно сделать, но это все равно ни на что не повлияет», вспомните о том, что вы – студент-отличник. Студент, получающий А, – это лидер группы, его музыкальная партия всегда существенна, и группа не сможет исполнять свою музыку без него.

Однажды в Испании, проходя мимо небольшого магазинчика, я заметил на нем огромную вывеску со следующей надписью:

АЛЬВАРЕС

Сапожник и уроки игры для второй скрипки

В тот момент я мысленно понадеялся, что скромное основное занятие сеньора Альвареса ничуть не препятствует высоким порывам его учеников.

Однако, когда мне лично выпала честь играть в скрипичном квартете с Робертом Коффом, выдающимся вторым скрипачом из Julliard String Quartet, я пришел к убеждению, что подлинным лидером скрипичного квартета является именно вторая скрипка. Я понял это не потому, что Кофф выделялся на нашем фоне, а потому, что его партия настолько ясно и убедительно задавала внутренний ритм и гармонию произведения, что мы с трепетом внимали его волшебному исполнению и вскоре перестали быть «вторыми». Думаю, что в настоящем квартете все должно происходить именно так.

Роз. Как-то посреди второго семестра Бен попросил меня замещать его на лекциях, пока он будет дирижировать в Европе. Студенты всегда стремились к освоению новых методов, помогающих управлять состояниями нервной системы, и Бену казалось, что я смогу предоставить им достаточно важную информацию по этой теме.

Однако, приехав в консерваторию, я немало огорчилась, обнаружив, что сама оказалась тем человеком, который неожиданно разнервничался. Я с ужасом думала о предстоящей двухчасовой лекции, и мое бурное воображение рисовало довольно мрачную картину: я стою перед студентами, бледнея и дрожа, и при этом мы обсуждаем тему, посвященную волнению исполнителей. Это было невероятно унизительно.

Прежде всего я попыталась совладать со своим страхом и взять себя в руки, но эта затея не дала никаких результатов. Тогда я мысленно отчитала себя за неспособность справиться с собственным волнением.

Надо сказать, что в тот момент я совершенно не думала о том, что мне нужно будет присматриваться к студентам и разбираться, какой оценки они достойны.

Когда я вошла в аудиторию и предстала перед слушателями, сильное беспокойство все еще не покидало меня. Но вот я начала говорить, и тогда все изменилось.

– Я невероятно взволнована тем, что я здесь, – сказала я студентам (эта ложь была не так уж далека от истины), – потому что… (тут я запнулась, не зная, что говорить дальше)… потому что вы – творческие люди… А я не могу представить себе более подходящую аудиторию для обсуждения сегодняшней темы, к которой я испытываю особую любовь. Я говорю о творчестве.