Читать «Ледяной клад» онлайн - страница 26
Сергей Венедиктович Сартаков
- Почему же? Пригласила бы...
- Ага! Сообразил. Боитесь, про вас тоже пойдут разговоры.
- Ну, мне-то что! - с какой-то отчаянностью усмехнулась Баженова, и на этот раз Цагеридзе особенно близко увидел ее редкие, очень красивые зубы. Мне это не страшно. Я ведь не одинокая. Не только одну ночь, хоть и больше живите. Про вас говорить станут.
- А почему про меня?
- Да так... Знаете ведь...
- Тогда пойдемте к вам. Люблю, когда про меня говорят!
5
Домик Баженовой оказался тоже не очень-то близко от конторы. Во всяком случае, Цагеридзе так показалось. Они долго брели по звонкой, прикатанной дороге вдоль кривой улицы, потом свернули в какой-то закоулок, на узенькую, рыхлую тропинку, шириной всего в один след, и Цагеридзе никак не мог к ней приспособиться на своих костылях - все время оступался, кряхтел от боли, когда особенно неловко подкашивался протез. Баженова шла впереди, не останавливаясь и не оглядываясь на Цагеридзе, но хорошо применяясь к его шагу, должно быть, по слуху.
- Осторожнее, здесь под снегом пеньки, - иногда через плечо бросала она.
А больше молчала. И Цагеридзе был этому рад. Не до разговоров. Скорее бы в тепло, выпить стакан горячего чая - водки, конечно, нет у Баженовой - и уснуть. Порой Цагеридзе казалось, что он спит уже на ходу.
Он как-то не приметил и не запомнил, каким образом рыхлая тропинка привела во двор, как выглядел снаружи домик Баженовой, было ли у него крыльцо и сени. Идти, ковылять на костылях больше не нужно - это счастливое ощущение явилось вдруг, когда Цагеридзе привалился спиной к стене в сладкой и томящей темноте жарко натопленного жилья. Пахло полынью и пихтой. Очень громко стучали ходики, повешенные, должно быть, на тонкой дощатой переборке. Где-то слева, вверху, как бы под самым потолком, прерывисто, с придыханием и пришептыванием посапывал человек.
Баженова попросила Цагеридзе:
- Дайте спички.
- Не курю.
- Электричество горит только до одиннадцати...
Она отошла от него. Упало, загремело что-то железное: противень или самоварная труба. Под потолком испуганно бормотнул слабый старушечий голос: "Ахти, господи, господи!" И чуточку погодя более твердо:
- Кто там? Вы, что ли, Марья Сергеевна?
- Я, мама. Где спички - не знаешь?
Небольшое молчание. Потом опять: "Господи, господи", - уже с оттенком настоявшейся досады.
- И вечно вы так: "где, где?". Нет, не приметила я, куда вы их сунули.
- Мама, а ты без меня разве лампу не зажигала?
- Вру? Нужно мне было! Бродите по всей ночи...
Баженова на это не отозвалась.
В темноте скрипнули шарниры, похоже, что открыла она сундучок и стала в нем рыться. А Цагеридзе стоял у порога и думал, как это странно, что мать называет дочь на "вы" и по имени-отчеству, а та говорит ей "ты" и при этом даже грубо. Бывает, на "вы" обращаются дети к родителям. Но как это можно наоборот? И почему? Родители непременно должны держать верх над детьми. Почему эта старушка так себя подчинила, в сердце все же, по-видимому, тая глухую обиду на дочь. Выходит, Баженова - человек деспотичный. Не такой с первого взгляда представилась она Цагеридзе.