Читать «Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго» онлайн - страница 206

Во-вторых, существует логическая проблема, о которой важно снова и снова себе напоминать. Если обратить внимание только на главную феноменологическую характеристику, обнаруживающуюся во многих описаниях опытов просвещения, — а именно на растворение «я», на полное исчезновение чувства самости, — то верить таким описаниям нет причин, потому что они внутренне противоречивы. Если «я» больше не существует, кто же описывает такой опыт? Если переживающий субъект действительно исчезал, как могут существовать автобиографические воспоминания подобного эпизода? Как «я» могло запомнить состояние, в котором «я» вовсе не существовало как сознающая самость? Это вторая причина, по которой сообщения о состояниях просветления не столь интересны, как можно подумать. Но именно это и связывает тех, кто серьезно занимается духовными практиками, с научным мировоззрением.

В настоящее время мы переживаем возрождение академических и строго эмпирических исследований медитации³⁰. Однако до сих пор эти эмпирические исследования никоим образом не указывают на существование единого, точно определенного состояния сознания, одинакового во всех обществах и культурах, которое можно было бы охарактеризовать как «то самое» просветление, независимо от конкретных теорий или описательных систем. Можно считать, что это изменится с прогрессом исследований мозга, с улучшением статистического и математического моделирования мистических переживаний. Однако есть более глубокий вопрос: способны ли эмпирические исследования вообще доказывать подобные вещи? Например, лингвистические описания неизбежно «заражены теорией», они отражают мировоззрение и описательную систему соответствующего субъекта.

Но, прежде всего, похоже, что компонент экзистенциального «освобождения» — то, что я вначале обозначил как идеал спасения, объединяющий разные духовные традиции, — нельзя операционализировать и научно исследовать, потому что его не выразишь словами. С научной точки зрения этот аспект может постигаться лишь как кратковременная форма переживания, зависящая от физических процессов в мозге, а не как трансцендентная форма знания. В свете нашего вопроса о существовании светской духовности это означает, что не только традиционный идеал спасения, но и возможные претензии на знание следует заново интерпретировать и доказывать. Всякий, кто публично претендует на какое-либо знание, должен объяснить, какое именно существенное прозрение или знание стоит за его духовным «опытом», что именно значит его утверждение о том, что некое измененное состояние сознания ведет к иной форме прозрения, непередаваемой речью, теорией или рациональными аргументами. Чрезвычайно интересно обнаружить, что это оказывается проблематичным только для последователей религиозной системы, верований и традиций, уже увязших в жесткой организации. Истинно просвещенной и светской духовности — это уже можно утверждать — не угрожает ни развитие современной философии, ни естественные науки. Напротив, она содержит потенциальную возможность к их интеграции.