Читать «Тайна Черной горы» онлайн - страница 89

Но тогда Казаковский еще не ходил в начальниках, а был главным инженером, во главе экспедиции стоял Константин Федорович Прудников, мужчина крупный, осанистый, с крепким командирским голосом. Умел страху нагонять и требовать с каждого даже больше, чем положено. Он-то и командовал первым героическим броском в таежные дебри Мяочана. Вокруг – суровая тайга, горы, огромные расстояния и сплошное бездорожье. А у начальника – всего пара тракторов да три стареньких чиненых-перечиненых полуторки и уйма сложных неотложных задач, начиная от прокладки простейшей дороги, обустройства на голом месте, строительства жилья, вербовки рабочих, которых и сейчас не хватает, а тогда и говорить нечего, и кончая, конечно, главным, ради чего забирались в эту самую глухомань – разведки месторождения. Завозить пришлось все, начиная от гвоздя и до кирпичей. Так что на шоферов и трактористов ложилась главная нагрузка. Да и теперь, спустя три года, не легче. База экспедиции находилась в поселке Старт. Туда по сносной дороге и завозили грузы из Комсомольска, а уже дальше, от Старта, – по бездорожью сюда, в горы. И каждый, кто прибывал, выходило, стартовал не только в дальний маршрут по пересеченной местности, а еще в новую, хоть и не легкую, но интересную трудностями жизнь первопроходцев и первооткрывателей. Где-то осваивали целину, прокладывали дорогу Абакан – Тайшет, строили Братскую ГЭС, а тут, в Мяочане, начинали разведывать подземные богатства.

Каждому вновь прибывшему в поселок, неважно, кто по должности – рабочий или инженер, буровик или геолог, каждому сразу же выдавали топор и пилу-ножовку для обустройства. А дальше – свобода действий. По своему желанию выбирай место для поселения и по личным планам строй собственный домашний очаг. До поздней ночи в поселке кипела работа. Веселый такой, хлесткий перестук-перезвон слышался со всех сторон. Неяркое солнце иногда прорывалось, просвечивалось сквозь ватную неразбериху туч, обдавая светом тепла работающих, весело поблескивая в колеях дороги, проложенной машинами, и вокруг мрачно высились горы да сурово синела тайга. Если, поустав, кто-нибудь, делая перекур, прислушивался повнимательней, то мог явственно различить и глухие удары топоров, и вторящее им стонущее, задышливое эхо – рубили, тесали здесь, а болью и приглушенным криком эхо отдавалось в стволах близких и дальних живых таежных деревьев: они как-то изумленно и страдальчески охали одновременно, словно оплакивали свой потерянный вековой покой. И жутко становилось от того горного таежного эха, оторопь брала, потому как человек острее чувствовал свое грустное одиночество в бесконечном царстве дикой природы. И только звонко-надсадный стреляющий стрекот бензопилы перекрывал все прочие звуки – и перезвон ручных пил, и перестук топоров, и тревожное эхо, – властно утверждая приход новой жизни.