Читать «Оправдание» онлайн - страница 40

− Напрасно ты мне не рассказала, Наталья, − сочным басом укорил жену Александр Трофимов, − может, все тогда было бы нормально. Я бы с Настей поговорил серьезно, я бы сумел настоять на том, чтобы она с этим типом перестала общаться.

− Не убедил бы ты ее, − мягко возразила Трофимова, − если уж я не смогла, то и у тебя бы не получилось. Я все-таки женщина, и с Настей я разговаривала как с женщиной, а ты бы как стал разговаривать? В конце концов, она за Абрамова не замуж собралась выходить. Я уверена, что она бы с ним в любом случае рассталась, даже если бы он остался жив.

− Может и нет, − проворчал глава семьи. — А вот ты можешь как-то объяснить, следуя женской логике: ну зачем она опять стала с ним встречаться после такой мерзости?

Наталья Михайловна грустно вздохнула и коротко изложила свое объяснение, аналогичное тому, которое сегодня с утра пришло в голову и мне. Дескать, от подлеца и подонка всегда ждешь какой-нибудь гадости, и воспринимается эта гадость легче, чем от честного и порядочного человека, пользующегося твоим доверием… Так что в данном случае женская и мужская логики привели к одному и тому же выводу.

Вообще, муж и жена Трофимовы интересовали меня все больше и больше. Не с точки зрения расследования убийства Николая Абрамова, а сами по себе, как отдельно взятая семья. Если мать Насти можно было охарактеризовать как «простую русскую женщину», хотя и с интеллигентными манерами, то от Александра Винсентовича прямо-таки разило духом Европы, западным духом. Уже одно его отчество навевало на мысль об иностранном происхождении. Сережа Волков вскользь упоминал, что его бывшая девушка на одну восьмую полячка, и на одну восьмую француженка. Если в речи самой Насти мне еле-еле слышен был легкий акцент, то произношение старшего Трофимова явственно выдавало в нем нерусскую кровь.

Я задал наводящий вопрос, и супруги охотно рассказали мне историю своей семьи. Оказалось, родной дед Настиного отца, родившийся на заре двадцатого века в дворянской семье, был призван совсем юношей в Добровольческую Армию генерала Деникина, после ее разгрома служил во врангелевском штабе в чине подпоручика, воевал на Украине, потом в составе белогвардейских войск отступал в Крым. В ноябре 1920 года на последнем французском пароходе эвакуировался с полуострова, ставшего братской могилой для многих тысяч офицеров, священников, юристов, журналистов, землевладельцев и еще нескольких категорий российских граждан, объявленных Бела Куном и Розой Землячкой подлежащими уничтожению. Бежал налегке, в чем был, не унес с собой ни денег, ни золота, ни ценных бумаг. Жил в Турции, Болгарии, Югославии, незадолго до Второй мировой войны перебрался в Берлин. Перепробовал с десяток профессий, от таксиста до управляющего ювелирным магазином. До определенного момента был злейшим врагом советской власти, активно сотрудничал с Русским общевоинским союзом, был лично знаком с генералами Кутеповым и Миллером. Под впечатлением принципиальных перемен, происходивших в Советской России под руководством Сталина, отошел от прежних непримиримых позиций, перестал участвовать в антисоветской деятельности. В один прекрасный день вступил в контакт с органами советской разведки. По заданию Москвы вступил в гитлеровскую Национал- Социалистическую партию, поступил на военную службу и к марту сорок пятого года дорос до старшего офицера оперативного управления главного штаба сухопутных войск. Впрочем, насчет точного наименования его последней должности супруги Трофимовы уверены не были. Зато они не сомневались, что предок имел доступ к очень серьезным планам германских штабистов. В течение нескольких лет он передавал секретные документы в Москву, по самым разным каналам, был заочно награжден двумя советскими орденами, которые, правда, так и не успел поносить на груди. В общем, тот еще Штирлиц.