Читать «Семья Рин» онлайн - страница 2

Мать оборачивается и всплескивает руками:

— Это что за чудо-юдо! Ты куда это лезешь расхристанная! Я не пушу тебя такой к столу! А ну немедленно иди… — Она оттягивает меня от стула, подталкивает к дверям. — Живо умываться! В воскресенье — в таком виде! позорище!

— Я уже умывалась… — бормочу я по-английски.

— По-русски! По-русски говори с матерью! Сколько раз повторять?!

Мать всегда требовала, чтобы я говорила с ней по-русски. Но я была молчаливой робкой девочкой — типичным младшим ребенком в семье. Мое общение с матерью и свободно болтавшими по-русски братом и сестрами сводилось к обмену бытовыми фразами — слишком мало для полноценной языковой практики. Поэтому моя русскоязычность развилась однобоко: в восемь лет я отлично понимала русский, как, впрочем, и сейчас понимаю, но никогда я не была способна выражать на нем сложные мысли и понятия. Как будто на меня наложили печать немоты в пространстве этого языка.

Лидия и Анна опять дерутся.

— Лидия! Опять!.. Девочки! — кричит мать и бросается разнимать их.

Я и Александр бесстрастно наблюдаем.

— А отцу все равно! А отцу наплевать! Джордж! Господи! Да будет ли у нас приличный дом когда-нибудь?!

Отец на миг поднимает взгляд и опять утыкается в газету.

Старшие сестры хихикают.

— Ну мама! Он же все равно не понимает по-русски! — говорит Лидия.

— Зачем я вышла замуж за этого человека! Погубленная жизнь!.. — восклицает мать по-английски — драматизм ее реплики вновь на мгновение превращает семейный завтрак в подобие театральной постановки, — а затем вздыхает и добавляет более бытовым тоном, снова по-русски: — Ирка, марш переодеваться!

Я флегматично выплываю из комнаты, и после этого вся сценка гаснет в моей памяти. Так и не вспомнить мне никогда, каков был вкус того воскресного завтрака, помирились ли старшие сестры, сумела ли тогда мать вывести отца из его обычного состояния безучастности…

Еще одно воспоминание из самых ранних лет моей жизни: мы с матерью ждем у дверей студии, пока у Александра, Лидии и Анны закончится урок танцев, и затем они выходят к нам, одетые в специальную форму, запыхавшиеся и важные от сознания значительности своих занятий, а я тихо им завидую, потому что мать, из соображений экономии, посчитала, что я еще слишком мала, чтобы отдавать меня вместе с ними в студию.

Однако, хотя я и завидую брату и сестрам, мне и в голову не приходит просить, канючить и уговаривать мать записать и меня тоже в танцкласс. Как я теперь понимаю, в этом и заключалась особенность моей личности: я словно бы всегда предпочитала плыть по течению, воспринимая любые события как должное, не стараясь изменить их, но приспосабливаясь к ним. Некоторые назвали бы это слабостью, но на самом деле это просто такое свойство характера. Это личностное своеобразие. Это просто один из способов существования в нашем мире — не лучше и не хуже других.

Из воскресных воспоминаний примерно того же периода: мы все вместе, исключая отца, который обычно не участвует в наших прогулках, заходим в православную церковь и слушаем службу. Мать набожно шепчет молитву. У брата и сестер хватает терпения стоять спокойно, но я быстро устаю, отвлекаюсь, верчу головой. Священник смешно запинается, читая текст. Я и Лидия фыркаем. Лицемерка Лидия тут же берет себя в руки, делает набожную физиономию и отвешивает мне подзатыльник, который я воспринимаю смиренно, как младшая в семье.