Читать «Семья Рин» онлайн - страница 12

Алла Мелентьева

Мать часто приглашала господина Евразийца с женой к нам на воскресные обеды. Мы не любили, когда они приходили. Это были очень скучные обеды. Господин Евразиец обычно поддерживал разговор общими фразами, а его хилая супруга всегда виновато улыбалась, кутаясь в шаль, и, казалось, была благодарна, когда мать не заставляла ее участвовать в беседе.

Сестры посмеивались над манерами и внешностью господина Евразийца. Он был больше похож на школьного учителя, чем на бизнесмена: вечно съезжающие на нос маленькие очки, прилизанные небольшие усы и такие же прилизанные волосы, аккуратный, но неброский костюм. С первого взгляда ни за что не поймешь, что он полукитаец, любой намек на китайщину тщательно вытравлен из его внешности и поведения, однако если приглядеться, то можно заметить за очками осторожный и внимательный взгляд азиата, и всегда было какое-то смущение в его выражении лица, как будто ему неловко за то, что он, по виду человек белой расы, прячет в себе китайца.

Он был очень вежлив и молчалив, и никогда невозможно было понять, что он о вас думает. Нам, детям, он приносил конфеты и подарки, но ему так и не удалось добиться нашего расположения: Анна и Лидия называли его за глаза не иначе как «господин Евразиец», или просто «китаец», или «китаёза», я, как личность, не имеющая собственного голоса ни в каких вопросах, подражала сестрам, а Александру в те времена было все безразлично, кроме футбола.

Мы недоумевали, что заставляло наших родителей считать такого странного человека другом семьи.

«Зачем ты его приглашаешь, мам? — спросила однажды Анна. — Он же кошмарно скучный».

Матери не понравился этот вопрос, она вспылила и накричала на Анну за то, что та неблагодарна и не ценит доброты господина Годдарда — ведь он, этот добрейший человек, делает ей подарки, постоянно выручает нашу семью в денежных вопросах и присматривает, чтобы отец не поставил слишком много на скачках.

Глава 3

Мне было тринадцать лет, когда началась Вторая японо-китайская война и в Шанхай вошли японцы.

Начало войны запомнилось мне рассказами одноклассниц о том, как они видели из окон своих домов дым, тянувшийся от пожаров в китайской части города, и размещенной во всех газетах мира фотографией чумазого плачущего ребенка на рельсах железнодорожной станции «Юг», разбомбленной во время японского авианалета. Одна из моих американских подружек, чья семья жила неподалеку от Гавани, рассказывала, что, когда японские корабли отражали ночные налеты китайской авиации, в их квартире было светло от вспышек, как днем, и казалось, будто где-то идут бесконечные фейерверки.

В Шанхай потянулись беженцы, а иностранцы постепенно покидали город. Хотя и Французская концессия, и Международный сеттльмент были нейтральными зонами с собственным управлением, жить здесь становилось неуютно. К концу года в городе белое население в основном представляли семьи наиболее жадных бизнесменов, желавших нагреть на войне руки, сотрудники иностранных компаний, которые польстились на увеличенное из-за войны жалование, а также евразийцы и русские эмигранты — тем просто некуда было уехать.