Читать «Белорусы: нация Пограничья» онлайн - страница 123

Для анализа ситуации, которая сложилась в белорусской культуре памяти о Второй мировой войне, следует обратить внимание на тексты школьных учебников, которые превращаются в «места памяти» (Пьер Нора) и одновременно в «места забвения», и память людей, переживших войну.

Школьный учебник истории Беларуси как «место памяти / место забвения» о Второй мировой войне

Не так давно французский историк Пьер Нора провозгласил «всемирную победу памяти». По мнению исследователя, память является реальной связью с прошлым. Она всегда включает личное переживание, определенный экзистенциальный опыт и может претендовать на истину более «истинную», чем истина истории, а именно на истину живой памяти о пережитом. История при этом остается только репрезентацией прошлого, которая стремится к «объективности», опираясь на «документ» и выявленный (либо сконструированный) исторический факт. На последнее обычно сильно влияет профессиональная подготовленность исследователя и... зачастую специфика существующего политического режима, по крайней мере та степень свободы исследования, которую этот режим (или само общество) может предоставить историку.

В эпоху наций и национализмов история вышла за рамки научной дисциплины и превратилась в идеологическое средство формирования новой идентичности. Она стала претендовать на роль памяти нации. Особенно ярко эта функция истории проявлялась в периоды распада одних и формирования новых территориальных, национальных и политических сообществ. Однако на рубеже ХХ-ХХІ вв. проявилась тенденция ослабления нациоформирующей роли истории. Возможно, это связано с тем, что в большинстве европейских стран национальное постепенно уступает социальному и политическому.

Пьер Нора в поисках определенной замены истории предложил концепцию «мест памяти». В 1984 г. историк определял их как следы прошлого, с которыми современные поколения уже потеряли связь. Через 12 лет он уже характеризовал «места памяти» как феномен, который «приобрел статус символа в мемориальном наследии той или другой нации» . В определенном смысле «места памяти» стали определяться как места встречи памяти и истории, как своего рода дискурсивная практика, которая способствует идентификации субъекта с той или иной нацией. При этом актуализация прошлого сама приобретает форму символа. Понятно, что таким символом не обязательно должен быть набор конкретных мест. Это вполне может быть дата, название, памятник, наконец, текст школьного учебника истории.