Читать «Европа. Борьба за господство» онлайн - страница 13

Швеция также проявляла все больше озабоченности происходящим в Германии. Король Густав II Адольф и шведский парламент (риксдаг) с растущей тревогой наблюдали за успехами Габсбургов в начале Тридцатилетней войны. В декабре 1627 года король предупредил парламент, что, если сидеть сложа руки, «захватчик скоро подойдет к нашим границам». Риксдаг согласился с Густавом и счел за лучшее действовать на упреждение, чтобы «перенести тяготы и хлопоты войны на территорию неприятеля». Более того, было признано, что безопасность страны возможно обеспечить только захватом германских балтийских портов, из которых противник может начать нападение. Канцлер Аксель Оксеншерна позже заметил, что «если император захватит Штральзунд, ему отойдет все побережье, и тогда мы окажемся во всечасной опасности». В 1630 году Густав занял Узедом в Померании, чтобы создать плацдарм для дальнейшего наступления. Советник Густава Юхан Адлер Сальвиус охарактеризовал эти действия как стремление предотвратить образование мировой католической монархии в христианском мире посредством защиты «свобод в Германии». Вскоре после этого, в 1631 году, шведский король разгромил императорские войска в битве при Брейтенфельде, и шведы двинулись в глубь Южной Германии и стали угрожать Мюнхену, столице ближайшего союзника Фердинанда II, императора Священной Римской империи. Ходило немало разговоров о том, что шведский король сам собирается примерить императорскую корону, а курфюрст Иоганн Георг Саксонский даже обвинил канцлера Оксеншерну в желании сделаться «неограниченным властелином и dictator perpetuum в Германии».

Стратегические ресурсы придавали Священной Римской империи дополнительный вес на европейской политической сцене. Эти ресурсы были настолько велики, что, как считалось, могли решить исход противостояния между Габсбургами и Валуа, между христианами и турками. В начале семнадцатого столетия население империи составляло пятнадцать миллионов человек (в Испании только восемь). Лишь население Франции с ее шестнадцатью – двадцатью миллионами было больше. Если опираться исключительно на цифры, живая сила Германии представляла собой значительный источник пополнения армии; что касается качества бойцов, умения германских наемников, особенно служивших в тяжелой коннице, были общеизвестны. Немцы составляли костяк войск Вильгельма Оранского, боровшегося с испанцами. К 1600 году многие испанцы верили, что голландцы больше зависят от своих германских союзников, а не от англичан. Сама Испания тоже полагалась на военные ресурсы Священной Римской империи; с конца шестнадцатого до середины семнадцатого столетия за счет этих ресурсов были укомплектованы три четверти «испанской» пехоты, воевавшей во Фландрии. Империя (по крайней мере, ее западные районы) также отличалась немалым богатством, имелись процветающие купеческие сообщества в Кельне, Франкфурте и других городах. Демографический, военный и экономический потенциал Священной Римской империи был настолько велик, что один шведский политик предупреждал в конце Тридцатилетней войны: «если какой-либо потентат обретет абсолютную власть в этой области, все соседние страны будут вынуждены признать свое подчиненное положение».